Немые и проклятые - Роберт Уилсон Страница 10

— Ты на редкость рассудителен.

— Спасибо, — поблагодарил он, решив не упоминать, что это скорее всего сказывается действие лекарств.

— Я продолжаю считать, что тебе необходимо развлечься.

Молчание. Фалькон постукивал по блокноту. Консуэло покорилась неизбежному, выдохнув с дымом наполнившую ее грудь печаль.

— Задавайте вопросы, старший инспектор, — обреченно проговорила она, поманив его к себе.

— Ты можешь все же называть меня Хавьер.

— Что ж, Хавьер, кое-чему ты все же научился.

— Например?

— Как успокоить человека… вернее, как успокоить подозреваемого перед допросом.

— Думаешь, ты подозреваемая? — спросил он.

— Думаю, я — та, кто может оживить развитие отношений следователь — подозреваемый, — сухо произнесла она.

— Откуда ты знаешь, что это было убийство?

— А почему ты здесь, Хавьер?

— Я расследую любую смерть, произошедшую не по естественным причинам.

— Рафаэль умер от сердечного приступа? — Фалькон покачал головой. — Значит, это убийство.

— Или самоубийство по сговору.

— По сговору? — повторила она, вытаскивая очередную сигарету. — Что за сговор?

— Мы нашли сеньору Bегу наверху, она задушена подушкой.

— О, боже! — вскрикнула Консуэло, оглядываясь через плечо. — Марио, бедняжка!

— Сеньор Вега выпил литр жидкости для прочистки труб, разбавленной чем-то или отравленной, либо перед этим он принял таблетки. Придется подождать отчета судебного медика.

— Поверить не могу.

— Значит, ты не думаешь, что Вега был способен на самоубийство?

— Казалось, он так любит жизнь! Его работа, семья… Марио он просто обожал. Только что купил новую машину. Они собирались ехать отдыхать…

— Сеньор Вега был дома, когда ты звонила насчет Марио вчера вечером?

— Я говорила с Лусией. Мне показалось, он дома, но точно я не знаю.

— Куда они собирались поехать? — спросил Фалькон.

— Обычно они ездили в Эль-Пуэрто-де-Санта-Мария, но в этот раз решили, что Марио достаточно большой, сняли дом в Ла-Холле возле Сан-Диего. Собирались сводить его в аквапарк и в Диснейленд.

— Во Флориду ехать было бы ближе.

— Для Лусии там слишком сыро, — пояснила она, наконец-то прикурила и покачала головой, глядя в потолок. — Кто может представить, что творится в головах других людей?

— Его адвокат ничего не говорил об этой поездке.

— Адвокат мог не знать. Рафаэль был из тех, кто четко разграничивает сферы своей жизни. Адвокату положено знать все о проблемах бизнеса, он не должен интересоваться семейными делами. Про отдых я узнала от Лусии.

— Значит, он любил держать все под контролем?

— Как большинство успешных бизнесменов.

— Вы познакомились через Рауля?

— Рафаэль очень поддержал меня, когда Рауля убили.

— Он разрешал Марио оставаться у тебя на ночь.

— Мои дети ему тоже нравились.

— Марио часто у вас ночевал?

— Не реже раза в неделю. Чаще всего в выходные, когда я посвободней, — ответила она. — Единственное, чего он не позволял Марио, это залезать в бассейн.

— Удивительно, что у сеньора Веги не было бассейна.

— Был, но Рафаэль его засыпал и заложил дерном. Он их не любил.

— Кто-нибудь еще знал, что Марио ночует у тебя?

— Да все соседи — у мальчишек ведь шумные игры, — усмехнулась Консуэло. — По-моему, Хавьер, копаться в таких мелких деталях ужасно утомительно, а?

— Знаешь, именно повседневные мелочи позволяют узнать, как люди жили на самом деле. Из маленьких деталей складывается общая картина, — сказал он. — Раньше мне действительно это казалось скучноватым, но теперь, как ни странно, я нахожу такую работу увлекательной.

— С тех пор как начал жить заново?

— Что, прости?

— О… я не хотела быть бестактной.

— Я и забыл о твоей вечной иронии… это ведь в твоем духе, не так ли, донья Консуэло?

— Без «доньи» можешь обойтись, Хавьер, — сказала она. — Тебе ирония не к лицу. И прости. Это была мысль, которую не следовало озвучивать.

— Чего только не думают про меня люди! Эта история сделала меня притчей во языцех. Повезло еще, что людям хочется задать сразу так много вопросов и они не знают, с чего начать.

— Я всего лишь хотела подчеркнуть, что прекрасно понимаю твое пристальное отношение к деталям. Когда рушится основа жизни, повседневные мелочи и впрямь приобретают особое значение. Они не дают всему рассыпаться, — задумчиво проговорила Консуэло. — Мне самой пришлось многое перестраивать со времени нашей последней встречи.

— Новая жизнь, новый дом… новый любовник? — спросил он.

— Я это заслужила, — ответила она.

— Спрашивать — моя работа.

— Это личный интерес или просто вопрос в ходе следствия?

— Скажем так: и то и другое.

— У меня нет любовника, и… если ты к этому подводил, я не интересовала Рафаэля.

Фалькон прокрутил ее слова в голове и не уловил никакого подтекста.

— Вернемся к мелочам, — сказал он. — В котором часу ты говорила с сеньорой Вегой?

— Около одиннадцати. Сказала, что уложила Марио и он заснул. Обычный разговор двух матерей, вот и все.

— Он длился не дольше обычного?

Глаза Консуэло наполнились слезами, она поморгала. Губы сжали сигарету. Она выдохнула дым и с трудом сглотнула.

— Такой же, как всегда, — сказала она.

— Она не хотела поговорить с мальчиком или…

Консуэло наклонилась вперед, уперлась локтями в колени и всхлипнула. Фалькон поднялся, подошел к ней и протянул платок. Он погладил ее по спине.

— Мне жаль, — сказал он. — Из мелочей составляется общая картина…

Он взял у нее сигарету и загасил в пепельнице. Консуэло успокоилась. Фалькон вернулся в кресло.

— После смерти Рауля я начинаю нервничать каждый раз, как речь заходит о детях.

— Должно быть, твоим детям было тяжело.

— Однако они удивительно быстро пришли в себя. Похоже, я переживаю их потерю острее, чем они сами. Скорбь выбирает странные пути, — сказала она. — Я стала постоянно жертвовать деньги детям, осиротевшим из-за СПИДа в Африке, детям, которых эксплуатируют в Индии и на Дальнем Востоке, бездомным детям в Мехико и Сан-Пауло, на реабилитацию мальчиков-солдат… Не знаю почему, но остановиться не могу.