Ракетная рапсодия - Семен Лопато Страница 10

В этом здании и в этих кабинетах ему приходилось бывать нередко. После того как министерство из руководящей организации превратилось просто в источник финансирования, такие визиты для разработчиков стали частью образа жизни. Как и в фигурном катании, здесь были свои обязательная и произвольная программы — обязательной было выбивание денег для института, произвольной, и гораздо более сложной — для коммерческих структур. Обе требовали высокого уровня техники и артистизма, хуже всего, однако, было то, что пить, и помногу, приходилось в обоих случаях. Министерство жило по прочно установленному распорядку — в шесть часов кабинеты запирались изнутри, и начиналась пьянка. В случае отсутствия посетителей чиновники пили друг с другом. В пятницу, впрочем, все могло начаться существенно раньше, тем более неизвестно было, сколько придется ждать Червенева. Сергей вздохнул. Отношение к этим вечерним посиделкам было тем вопросом, где они с Андреем, люди, в жизни очень разные, отлично понимали друг друга. Без лишних слов они старались друг друга поддерживать. На практике это приводило к тому, что зачастую они ездили на прием к министерскому чиновнику вместе даже в тех случаях, когда обсуждаемый вопрос определенно касался только кого-то одного из них. Все это было производственной необходимостью — у того же Червенева в стенном шкафу всегда стояло две бутылки «Пшеничной», и известно было, что, пока обе они не будут опустошены, никакое обсуждение не могло закончиться, так что следовало попросту подстраховаться и разделить нагрузку. Сергей мрачно пожевал губами, поглядывая на двери с фамилиями вдоль коридора, вспоминая, с кем из этих людей он пил, а с кем нет. Воспоминания не веселили. Чиновники старой закалки, в большинстве своем от пятидесяти и старше, — все они проделывали это с одинаково бессмысленной целеустремленностью. Алкаши со стажем, они пьянели уже после первых ста грамм, и последующие дозы уже ничего не могли прибавить к их состоянию. Тем не менее с какой-то сомнамбулической заведенностью они продолжали вливать в себя стакан за стаканом, словно непременной целью их было алкогольное отравление. Прикинув, сколько времени придется провести таким образом по ходу неизбежных увязок и согласований, если за сегодняшними событиями действительно кроется что-то реальное, Сергей ощутил тоскливый отклик в желудке, а вместе с ним какое-то предательски тянущее чувство. С внезапной усталостью он остановился у подоконника. Привалившись плечом к стене, он бездумно уперся взглядом в затененный министерский двор. Простор и безлюдье. На расчерченных квадратах стояли служебные «мерседесы» и «ауди», по черному асфальту вяло бродили голуби. Пустота и неподвижность. Тормозящее оцепенение, ровное и пустое, как белый свет из окна. Спохватившись и отлепившись от подоконника, он вновь бесцельно побрел по коридору. Для того чтобы предаваться декадентским настроениям, у него было слишком много обязанностей. В сущности, это было единственное в его жизни, что заслуживало внимания. Ничего другого не было. А жизнь шла своим чередом. Надо было оплатить учебу дочери в гимназии и в спортивной школе, надо было накопить денег, чтобы летом отправить жену с дочкой на Кипр или в Испанию, надо было оплатить ремонт, надо было заплатить за учебу жены в коммерческом университете, где она переучивалась на менеджера по маркетингу вместо никому не нужной теперь профессии инженера-строителя, надо было помочь материально матери и родителям жены — пенсионерам, надо было заплатить квартплату за три квартиры — свою, матери и родителей жены, надо было оплатить посещение женой теннисных кортов, ибо это было единственным, что по-настоящему доставляло ей удовольствие, нужно было оплатить лечение матери в коммерческой поликлинике, нужно было оплатить хотя бы дважды в год ее двухнедельные поездки в дома отдыха, где она, несмотря на свои годы, заводила знакомства и чуть ли не крутила романы, — все это было одинаково нужно, и все это мог обеспечить только он. Жизнь не требовала доблести, надо было просто проявлять терпение. А значит, надо было спокойно и выдержанно разобраться в сегодняшнем случае, выяснив, есть ли здесь действительно какая-то возможность заработать деньги. Машинально поздоровавшись с несколькими знакомыми чиновниками, Сергей огляделся. Занятый своими размышлениями, он сам не заметил, как забрел в то крыло здания, где помещались апартаменты замминистра. Здесь был тупик. Коридор расширялся, переходя в большую квадратную площадку, выложенную фигурным паркетом, на площадку выходили двери приемной и сопутствующих кабинетов. В отличие от полупустых коридоров министерства, здесь что-то происходило. Посетители кучковались и что-то осторожно обсуждали у дверей приемной, люди с папками переходили из кабинета в кабинет. В воздухе стоял ровный, чуть приглушенный шум голосов. Отчужденность и суета. В центре площадки как-то по-школьному скованно стояли два молодых контр-адмирала. Перед ними, нетерпеливо переступая с ноги на ногу, пружинисто упираясь в паркет каблучками, стояла по-спортивному подвижная, порывистая в движениях женщина лет тридцати пяти, в короткой юбке, — кажется, референт замминистра. Увлеченно тыча пальцем в документ, который она держала в руке, она напористо втолковывала им что-то, а они оба, не отрывая от нее глаз и завороженно улыбаясь, послушно кивали. Ноги ее нервно вздрагивали, икры у нее были плотно-угловатые, неправильной, грубой формы, с туго прорисованными мускулами; объясняя что-то, она ставила ногу на каблучок, подняв носок туфли, икры напружинивались еще сильней. Что-то сгущалось в воздухе вокруг нее, и от этих танцующих ног, от резких и одновременно гладко натянутых икр на Сергея вдруг рвануло такой волчьей похотью, что на мгновение у него потемнело в глазах. Внутренне вздрогнув, в ту же секунду почувствовав чью-то руку у себя на плече, он обернулся. Перед ним стоял Червенев. Весело сощурившись, с благодушной понимающей улыбкой он смотрел на Сергея.

— Что на Ритку смотришь? Хочешь? — С любопытством заглянув Сергею в глаза и не дождавшись ответа, он подчеркнуто уважительно протянул ему руку. — Рад тебя видеть. Что-то ты давно не заходишь. Забыл совсем старых друзей? Нет? Ну хорошо. Пойдем. С утра тебя жду.

Обменявшись рукопожатием, они пошли по коридору. По-юношески худой, слегка сутулый Червенев легко шагал рядом, покашливая в кулак. С уважительной деликатностью, свойственной алкоголикам в их трезвые периоды, он заглянул в лицо Сергею. — Ну как ты сам-то? Как жив-здоров? Все хорошо?

— Да вроде. А вы как?

Червенев, шаря в карманах в поисках сигарет, махнул рукой.

— День прошел — и слава богу. Такой у нас теперь основной закон. — Он доверительно понизил тон. — Я сам-то первую неделю на работу вышел. Две недели пробюллетенил.

— Простудились?

— Да нет, ногу ушиб. Две недели лежал, распухла вся.

— Здесь, в центре?

— Да нет, там, у себя. На станции. Платформа у нас сам знаешь какая.

Сергей кивнул. Червенев жил в Химках, около станции. В дни вечерних министерских возлияний, не рискуя сесть за руль, он возвращался домой на электричке и, сойдя у себя, периодически падал с платформы. Только сейчас Сергей заметил, что Червенев слегка хромает.

— Как сейчас-то, ничего?

— Сейчас нормально. Где надо, вроде гнется, и на том спасибо. На костылях, считай, сэкономил.