Степень покорности - Фридрих Незнанский Страница 10

Так думал я, перебирая документы уголовного дела Инсарова в тоненькой папке.

Утюгом… А потом – ножичком, ножичком, хотя жертва уже испустила дух…

– Ну что ж, спасибо, – сказал я, вставая, – желаю удачи в работе. Только дело это не такое простое, как показалось вам с первого взгляда…

Следователь Герасимов смотрел мне вслед насупившись и что-то невразумительно пробормотал.

В «Матросскую тишину» я давно вхожу, как в дом родной. Хотя и не скажу, что с большой охотой. Сегодня оказаться внутри было даже приятно – от бетонных стен веяло прохладой, как из погреба.

Честно говоря, входил я под эти своды полный уверенности, что мне удастся разговорить Инсарова. Выходил слегка помятый, и самооценка моя резко упала, как барометр перед грозой.

Предъявив в проходной документы, я попросил дежурного, чтобы Инсарова привели ко мне для разговора.

Игорь Инсаров оказался худым брюнетом лет тридцати с небольшим. На узком носу его поблескивали очки, сильно увеличивающие глаза. В распахнутом вороте куртки виднелась тощая, как у цыпленка, грудь с редкими темными волосками. Игорь крутил на пальце обрывок суровой нитки и сердито сопел. Смотреть он на меня то ли не хотел, то ли не решался, глядел в сторону, в пол.

– Я ваш защитник, фамилия моя Гордеев, – провозгласил я, вставая со стула.

Инсаров, мой единственно верный будущий заработок, даже не глянул в мою сторону, хоть и вздрогнул беспокойно.

– Ваша жена передавала вам привет, – мягко начал я, присаживаясь. – Она очень беспокоится о вас. Именно она заключила со мной соглашение на вашу защиту.

Инсаров пошевелил бровями, но ничего не ответил.

– Позвольте еще раз представиться – Юрий Гордеев, ваш новый адвокат. Игорь, в ваших интересах рассказать мне все. Не беспокойтесь, тут нас никто не сможет услышать, и ничто из того, что вы мне сообщите, не будет использовано против вас, наоборот, в ваших – и моих – интересах сделать все возможное для скорейшего вашего освобождения. Вы меня понимаете?

Инсаров вздохнул тяжело и перевел взгляд слева направо.

– Гарантирую вам… э-э… полную тайну! В сущности, если вы убили Дударова, можете не признаваться мне в этом. Адвокат – это не борец за правду. Моя функция – защитить вас, моего клиента. Нам вместе нужно выработать тактику защиты. Договориться с вами, что вы будете говорить на допросах… На всей стадии предварительного расследования…

Кто его поймет, что у него на уме, – смотрит на меня исподлобья, как на средневекового палача, можно подумать, я его истязать горячими клещами пришел. Я должен заявить ходатайство о проведении стационарной судебно-психиатрической экспертизы.

Не каждый может утюгом махать. Известное дело, человек, пусть даже и убил этого Дударова в состоянии аффекта, может, к жене взревновал или что. А потом увидел дело рук своих, и… готовый пациент психиатрической лечебницы.

Стоп… Вырисовывалась определенная линия защиты. Эх, жаль, что нет суда присяжных, то-то бы я там разошелся…

– Что ж, Игорь, – вздохнул я тяжело. – Молчать – ваше право. Имейте в виду, что дело ваше очень серьезное. Тягчайшее преступление. Совершенно. Смертная казнь у нас в стране отменена… Но сроки за такие преступления очень значительны.

А может, он правда того? Версию насчет жены, кстати, не худо бы и проверить. На всякий случай. Так, Гордеев, давай думай… Только информации, как ни крути, пока мало.

– Хорошо, – сказал я. – Даю вам время подумать. У нас с вами еще… – я взглянул на часы, – двадцать пять минут. После чего встаю и ухожу. А вас отводят обратно в камеру. В следующий раз я приду не скоро… Вы должны понять, что я – защитник, а не следователь. Я же хочу вытащить вас из этого дерьма. Поймите, у меня же есть и другие дела… А вы тут в молчанку играете.

И я, положив на стол часы так, чтобы и Инсарову было видно, замолчал. Молчал и Инсаров. Никогда я еще не оказывался в такой странной ситуации: сижу в каменном мешке, напротив меня чужой мне человек, подозреваемый в зверском убийстве, оба мы тяжело молчим, как подростки на первом свидании, и шарим глазами по сторонам. Инсаров несколько раз лишь тяжело вздохнул. Стало скучно. От нечего делать я принялся следить за солнечным зайчиком, вяло переползающим от окна на противоположную стену.

Наконец двадцать пять минут истекли, и затянувшееся молчание кончилось.

– Игорь, – вздохнул я, – хорошо, что мы понимаем друг друга без слов… Ну вы хоть намекните, слышите вы меня или нет. А потом можете хоть чернильницами закусывать или мыльные пузыри пускать. Может, я тут зря перед вами распинаюсь? А? Обет молчания вы дали, что ли?

Наконец-то я его расшевелил: Инсаров поднял голову и посмотрел прямо на меня. Его губы дрогнули, словно собирался что-то сказать, но потом усилием воли он вновь заставил себя смолчать, и на лице появилось решительное и упрямое выражение, какое я видел на мордах не желающих везти повозку ослов.

– Ну что ж, – вежливо сказал я, вставая, – благодарен вам, Игорь, за самые тихие полчаса в моей жизни. Буду к вам заглядывать, время до суда еще есть. Имейте в виду: я добрый, очень умный, хороший и очень настырный. А гонорар свой я привык отрабатывать.

Нажал на кнопку звонка, дождался контролера и вышел. Не стал смотреть, как Инсарова отводили обратно в камеру, – интересно, он и с уголовниками в молчанку играет?

Появилась у меня одна мысль…

А мысль вот какая: заеду-ка я в университет. Погляжу, с кем работал человек, коллег порасспрашиваю, может, что и выясню. Особенно если у него коллеги – пожилые женщины. Особенно если мне повезет и они знакомы с его женой. Тогда весь набор сплетен мне обеспечен…

Не знаю, кому как, а мне здание МГУ еще со студенческих лет напоминает бутылку. Большую, вместительную бутылку популярного в годы моей молодости египетского напитка под экзотическим названием «Абу-Симбел». В годы учебы мы его нередко пили в этом самом здании…

Я припарковался прямо на территории и неспешно побрел к нужному мне корпусу. Нахлынули ностальгические воспоминания о волшебной поре юности… Эх, не так бы сюда приехать, не по делу, а просто для удовольствия. Сходить на смотровую площадку, на город полюбоваться, познакомиться с замечательной девушкой с романо-германского факультета, например, попить вина… Ну ничего… Выберусь еще. А теперь – работа.

На кафедре, вопреки ожиданию, я застал только административную даму в возрасте и двух девочек-студенток на подхвате. Лаборанток или аспиранток. Педагоги были нарасхват, подрабатывали помимо основного вуза в новомодных колледжах и периодических изданиях.

– Да, слышали… Такое несчастье… – сказала дама, звали ее Нина Андреевна Здравая, и внешность у нее была соответствующая… На лице ясно читалась радость от собственной причастности к тайне.

Студентки стреляли в мою сторону глазками, но в разговор вступить не решались.

Здравая отвела меня в уголок, к подоконнику. Видимо, новость про скандальный арест преподавателя считалась в университете секретной, хотя наверняка это был секрет полишинеля.