Змеиное гнездо - Томас Гиффорд Страница 10

– Тогда позвольте мне позаботиться об их сохранности. Сюда я летел на самом ужасном самолете, какой можно представить. Не хочу, чтобы на обратном пути они грохнулись вместе со мной. – Подняв голову, Тарлоу огляделся. – Зайдем-ка на секунду на почту.

– Хорошо, мистер Тарлоу. Знаете, вы заставляете себя уважать. Вы из тех, кто в важном деле не пренебрегает ни одной мелочью.

– Ну, жизнь меня кое-чему научила. – Двое понимающе улыбнулись друг другу.

Они вошли в здание почтамта и провели в нем не более пяти минут.

Выйдя на улицу, они остановились в тени.

– Заглянем в бар: съедите сэндвич и попробуете нашего местного пива, а там и солнце зайдет. Тогда покажу вам реку вблизи, сможете побросать камешки в могучую Миссисипи… А я тем временем, уж простите мой французский, запугаю вас до усрачки.

Новая масса серо-лиловых облаков надвинулась из-за утеса на потемневшее небо, и первые капли нового теплого дождя упали на пыльную мостовую у противопаводковой стены.

Он шел за ними пешком. Трудно вести слежку в одиночку, но дело упрощается, когда объекты не подозревают, что за ними следят. Полковник из спецслужбы – то было в очень недобрые старые времена, когда он был молод, а диктатор пожирал людей, которые смели ему противоречить, – полковник назвал его лучшим «призраком», какого ему приходилось видеть. Полковник имел в виду его способность быть совсем рядом, оставаясь невидимым.

Он видел, как они остановились у почтамта, видел, как зашли в бар при пивоварне. Через сорок пять минут Уоррингер поднялся, разминая ноги, а Тарлоу взглянул в сторону складов «Хартленд», украшенных огромным плакатом, с которого взирал на городок Летучий Боб Хэзлитт. Всякий, подъезжавший с запада по 52-му шоссе, обязательно его видел. Хэзлитт улыбался, подняв большие пальцы, а за ним бился на ветру размотавшийся летчицкий шарф.

Том Боханнон, называвший себя Вестербергом, переменил позицию под навесом автобусной остановки. В прежние времена Тарлоу непременно обратил бы внимание на человека, оставшегося стоять, после того как подъехал и отъехал автобус. Тогда, в Бейруте, Тарлоу вычислил бы его в мгновение ока. Но Сентс-Рест – не Бейрут, а Тарлоу больше не занимался мокрыми делами. И уж точно не догадывался, что сегодня за ним могут следить. В Сентс-Ресте, посреди штата Айова!

Уоррингер провел его под редкими каплями дождя через улицу, и они скрылись в туннеле под железнодорожными путями. Должно быть, на той стороне Уоррингер показывал Тарлоу старинную пулелитейную башню, выделявшуюся на фоне лилового неба, как памятник не позволявшей себя забыть войны. Они снова показались из туннеля, пересекли улицу перед его широким устьем и начали подниматься по крутой лестнице, ведущей на гребень дамбы. Хочет показать гостю Миссисипи.

Резко прогремел гром, и молния словно окатила лиловые тучи желтой краской. Поднимался ветер. Снова полил дождь. Нетерпеливо и требовательно грохотал гром. Он вышел из-под навеса и торопливо прошагал в темный туннель. Единственный огонек горел над дверью рядом с элеватором зернохранилища. С плаката над ним доброжелательно озирал прохожих Боб Хэзлитт. Стоянка под стеной дамбы пустовала. Он поднялся по лесенке и, как и следовало ожидать, увидел внизу справа двоих, пробиравшихся между валунами, составлявшими основание дамбы. Легкий всплеск адреналина заставил обостриться все чувства. Он слышал шорох ветра в листве окружавших бар деревьев, слышал далекий гудок поезда. Поезд подходил сзади, с запада. Боханнон двигался по гребню стены. На лицо падали теплые капли. С гребня стены он слышал шум дождевого шквала, приближающегося вдоль улицы. В кустах и деревьях, вдоль дамбы и у бара видел слабые желтые огоньки светляков. Они вспыхивали и гасли, вспыхивали и гасли, словно переговариваясь собственным тайным кодом. Поезд шумел ближе, но еще не показался.

Дождь уже почти их накрыл, и они собирались спрятаться под перекрытиями железнодорожного моста, перекинутого через великую реку к Иллинойсу. Он стал спускаться к воде. Тут его и накрыло дождем. Хлынуло как из ведра, он увидел, как они скрылись под мостом, и продолжал спускаться. Один из них помахал, прокричал что-то, но он, скользя и хватаясь за стальные перила, уже оказался рядом.

– В шторм хороша любая гавань, – проговорил он, задыхаясь, обычный человек, подобно им прогуливавшийся по дамбе.

– Подходящее местечко, чтоб переждать дождь, – кивнул Уоррингер.

Тарлоу отряхивался, как большой промокший пес. Уоррингер осматривал свою соломенную шляпу, вытирал с нее капли. При нем была прогулочная трость с набалдашником в виде собачьей головы.

– Вы же знаете эти летние грозы, – сказал подошедший. – Оглянуться не успеешь, как уже прошла. А шумит-то как!

Ветер метался среди опор, обрызгивая их дождем и взбивая гребешками речную воду.

Тарлоу перешел на другую сторону моста и застыл, уставившись в темноту. Свисток поезда прозвучал громче. Шпалы над головой задрожали и зазвенели. Гром гремел почти без перерыва.

Он прошел мимо Уоррингера и, поравнявшись – Тарлоу стоял спиной, глядя в ночь, – выхватил из рукава нож и воткнул его в грудь старика прямо под грудиной, закончив движение коротким рывком. Ощутил, как Уоррингер умирает. Быстрым, мощным усилием, как поднимают мешок с цементом, он сбросил тело в реку, и оно беззвучно кануло в водоворот, всплыло и закачалось на волне. Трость с собачьей головой плыла рядом. Он спрятал нож, ощутив, как липнет к предплечью густая кровь.

Тарлоу, налюбовавшись грозой, наконец обернулся и крикнул:

– Прямо конец света! Герб? Куда он подевался?

– Был здесь. Должно быть, вышел с другой стороны.

– Как же он ушел без меня? – Тарлоу вернулся и, черт возьми, явно заметил соломенную шляпу, качавшуюся на воде между камнями. – Что за чертовщина? – Мужчина сползал вниз, цепляясь за мокрую каменную кладку. Тарлоу окликнул его. – Боже, приятель, он упал – вы не видели, как он упал? Господи, лицом вниз!

Тело было уже рядом, когда Тарлоу повернулся, как видно, почуяв неладное. Его коренастая фигура застыла, он всмотрелся в лицо мужчины, узнавая. Нож уже входил в его тело, разрезая мышцу плеча и с силой втыкаясь в левый бок, но человек с ножом вдруг поскользнулся и упал навзничь на мокрые камни, и тут над головами заревел, загрохотал поезд, сотрясая опоры моста; Тарлоу высвободился, уже понимая, что у него пробито легкое, что он слабеет, чувствует вкус крови во рту, понимая, как мало у него шансов спастись, а незнакомец скатился к плещущей воде, ударился головой о камень и выбросил вперед руку, коснувшись шляпы и головы Уоррингера.

Тарлоу дышал с трудом, в груди дьявольски болело, он скользил и карабкался по каменной кладке, не задумываясь куда, просто в надежде скрыться в объятиях темноты, сам не понимая как, выбрался на гребень, споткнулся на верхней ступени, поразившись, что забрался так далеко, и тут услышал, как тот сукин сын настигает, тяжело дыша; он знал этого сукина сына, знал его, Тарлоу показалось, он бежит, но миг спустя он понял, что ползет на четвереньках, впереди поднимался темный силуэт башни, словно незнакомая церковь, спасительное убежище. Он промок насквозь, и гром гремел, как орудия в давних боях, поезд гудел, и ему подумалось: если это последнее выступление Хэйза Тарлоу, то декорации что надо, и он чуть ли не улыбался, когда дополз до подножия пулелитейной башни и привалился к нему, словно вернулся домой после долой дороги…