Слишком много клиентов - Рекс Стаут Страница 10

Я покачал головой.

— Вы читали мой доклад?

— Да. Совершенно очевидно, что он любит слова и обращается с ними профессионально. Он сказал: «Вы можете гарантировать полную конфиденциальность?», сказал: «Это меня вполне удовлетворяет». Но кроме того, в обычном разговоре он процитировал «Мальфийскую графиню» Джона Вэбстера: «Другие грехи говорят тихо, убийство кричит в полный голос», и «Алцилию» Джона Харрингтона: «Измена же обречена на позор». Люди прибегают к цитатам, чтобы показать свою начитанность, но с какой стати демонстрировать ее перед тобой? Ты его видел и слышал. Пытался этот человек произвести на тебя впечатление?

— Нет, он просто говорил, вот и все.

— То-то и оно. И все же сыпал изречениями Вэбстера и Харрингтона. Один из десяти тысяч знаком с обоими этими писателями одновременно. Наш посетитель — педагог, учитель литературы.

— Но вы-то нет.

— Я узнал только Вэбстера. Таким образом, он — один из десяти тысяч, а в Нью-Йорке преподавателей литературы всего тысяча, не больше. Предлагаю испытать твою изобретательность: если он знал, что Еджер мертв (потому что сам убил его или еще откуда-то), зачем было являться сюда?

— Я — пас. Прошлой ночью я уже строил всякие догадки. Если этот человек убийца, то единственным объяснением его прихода я считаю сумасшествие, но это явно неверно. Если же он не убивал Еджера, но знал, что тот мертв, то, возможно, хотел привлечь внимание к тому дому на Восемьдесят второй улице. Однако, чтобы в это поверить, мне надо самому свихнуться. Анонимный звонок в полицию куда проще и эффективнее. Вы можете предложить лучшее объяснение?

— Нет. И никто не может. Он не знал, что Еджер мертв. Но чего он рассчитывал добиться своим маскарадом, если считал, что тот жив? Он знал, что довольно скоро ты свяжешься с Еджером, обнаружишь, что к тебе заходил самозванец, и расскажешь Еджеру об этом. Каков будет результат? Еджер просто-напросто услышит то, что тебе наговорил этот самозванец. Если же Еджер опознает его по твоему описанию, он поймет, что о его вояжах на Восемьдесят вторую улицу знает определенный человек, но я это отвергаю. Зачем тогда затевать весь сыр-бор? Почему не сказать об этом Еджеру прямо? Лично, по телефону, в письме? Нет, этот человек был уверен, что Еджер его не опознает. Он просто хотел, чтобы Еджер был в курсе того обстоятельства, что кому-то известно о его связи с этим домом, а возможно, желал дать ему понять, что мы с тобой тоже все знаем. Отсюда следует, что он вряд ли будет нам полезен, хотя я все-таки хотел бы с ним поговорить.

— Я тоже. Это одна из причин, почему я позвал Фрэда. Это почти невозможно, но вдруг у него есть ключи и он придет?

Вульф прокашлялся.

— Фу… Шанс, что туда вообще кто-то придет, практически равен нулю, и ты это знаешь. Фрэд сидит там потому, что я пока не могу объявить инцидент исчерпанным. Да, Фриц?

— Обед готов, сэр. Петрушка увяла, и я положил чеснок.

— Поглядим, поглядим, — Вульф отодвинул стул и встал. — Перец?

— Нет, сэр, я решил, что с чесноком не надо.

— Согласен, но все же поглядим.

Покончив с салатом, мы вернулись в кабинет. Когда Фриц принес кофе, звякнул звонок. Я пошел в холл взглянуть сквозь стеклянную дверь, вернулся и сказал Вульфу:

— Мэг Дункан. По крайней мере, можем получить за портсигар. Два доллара хватит?

— Иди к черту! А если это она его убила? Ладно, ты ее приглашал. Пять минут.

Ее улыбка была включена в полную мощность. Учитывая, что Мэг — профессиональная актриса, улыбку эту можно было считать удачной.

— Я знаю, как вы, мужчины, заняты важными делами, и не буду отнимать у вас время, — сказала она. — Вы нашли портсигар?

— Нашел, — ответил ей Вульф. — Садитесь, мисс Дункан. Возможно, понадобится кое-что обсудить. Если ваши ответы на два-три вопроса удовлетворят нас, вы сможете получить портсигар, уплатив мне пятьдесят тысяч долларов.

Улыбка угасла.

— Пятьдесят тысяч? Фантастика!

— Пожалуйста, сядьте.

Она взглянула на меня и, увидев лишь сыщика за работой, села на краешек красного кожаного кресла.

— Вы ведь шутите?

Вульф оглядел ее.

— И да, и нет. Наше положение довольно своеобразно и деликатно. Тело человека, погибшего насильственной смертью, было найдено на той самой улице, возле того самого дома. Человек этот имел деньги и положение в обществе. Полиция не знает о его связи с тем домом и о квартире, но мы знаем и намерены воспользоваться этими сведениями с пользой для себя. Я не думаю, чтобы вы были знакомы с законом о сокрытии улик преступления…

— Мой портсигар — не улика!

— Я и не сказал, что улика. Речь может зайти даже о соучастии в убийстве. Укрывательство предмета, способного помочь в изобличении преступника, — это, конечно, сокрытие улик. Однако слова могут и не оказаться уликой, как обычно бывает. Если сейчас вы скажете мне, что в воскресенье вечером вошли в квартиру, увидали труп Еджера и с помощью мистера Переса вынесли его из дома в котлован, то это будут не свидетельские показания.

Мэг чуть подвинулась к спинке кресла.

— Я не была там в воскресенье вечером.

— Это тоже не свидетельское показание. Вы можете солгать. Я лишь объясняю, сколь щекотливо наше положение. Вы сказали мистеру Гудвину, что заплатите тысячу долларов, если он найдет портсигар и сохранит его для вас, чтобы вернуть позже. Мы этого предложения не принимаем. Оно обязывает нас не передавать портсигар полиции, даже если он поможет изобличить убийцу, а это слишком большой риск за тысячу долларов. Можете получить ваш портсигар, уплатив пятьдесят тысяч наличными или заверенным чеком. Хотите?

Я думаю, Вульф говорил на полном серьезе. Он бы отдал ей портсигар даже за двадцать тысяч, предоставив расследование убийства представителям закона. Что же до риска, то Вульф, случалось, рисковал и большим. А сейчас он сказал только, что отдаст ей портсигар, но не пообещал забыть о нем.

Она смотрела на него во все глаза.

— Но где же мне взять пятьдесят тысяч? С таким же успехом вы могли бы запросить миллион. Что вы намерены делать? Отдать портсигар полиции?

— По своей воле — нет. Только под давлением обстоятельств. Одним из факторов станут ваши ответы на мои вопросы.

— Вы мне еще ни одного не задали.

— Сейчас задам. Вы были в той комнате вечером или ночью в воскресенье?

— Нет, — она вскинула подбородок.

— Когда вы в последний раз заходили туда? Не считая сегодняшнего дня?

— Я не сказала, что вообще там была.

— Глупости. А то, как вы вели себя утром? А предложение, с которым вы обратились к мистеру Гудвину? А ключи? Когда же?

Она прикусила губу. Прошло пять секунд.