Черный чемодан - Анатолий Галкин Страница 10

Раньше Вавилов такого за собой не замечал. Это была явная бессонница. Три часа ночи, а он даже не ложился, сидел в полумраке большой комнаты. В дальнем ее углу, в огромном кожаном кресле, которое помнил с самого раннего своего детства, еще с довоенных времен.

Вавилов просто сидел и думал, что было тоже впервые. Нет, он и раньше обдумывал кое-какие вещи, но то была сплошная конкретика. А этой ночью мысли его были философские – о судьбе, об удаче, о смысле жизни… Раньше она всегда была с ним, эта самая удача.

Он никогда не был привередлив в еде, не был жаден до вещей, а значит, ему всегда хватало денег… Женщин и их любви тоже было в достатке. Никогда он ни за кем не бегал, не завоевывал. Они все сами липли к нему. И каждую из них он страстно любил. Особенно первый месяц… А через год становилось скучно. И в этот момент всегда появлялась очередная любовь, теперь уже, казалось, навсегда. А потом опять все повторялось.

Все разрывы и разводы он старался проводить очень аккуратно. Для этого он с самого начала следил за тем, чтоб было как можно меньше крепких связей – тогда и рвать не так больно. У него никогда не было детей, хотя все его жены пытались подловить его не этот счет. Но он был человеком ученым и четко выполнял все медицинские предписания по этой части… Он также никого к себе не прописывал, не знакомил с друзьями, не совершал совместных покупок… И, главное, он до самого конца старался казаться ласковым и немного несчастным. Каждой он оставлял надежду, что в самый последний момент не будет никакого развода, что он не поставит последнюю подпись, а порвет все бумажки и в слезах бросится в ее объятия. Она же все простит…

Вавилов очень этим гордился – несколько официальных и десяток неофициальных разводов, и ни одного скандала, ни крика, ни одной разбитой тарелки, ни одного синяка.

При этом он не играл. Он был с ними ласков, потому что любил их всех. Но еще больше он любил разнообразие. Действительно, если человек любит грибы, то не издевательство ли постоянно кормить его маринованными маслятами, когда кругом полно лисичек, груздей, рыжиков…

Серьезно Вавилов обиделся на женщину всего один раз. Правда, это была уже и не женщина. По известной классификации – девочка, девушка, женщина, старушка – соседку свою Нину Ивановну Вавилов более десяти лет назад перевел в четвертую категорию… Так вот разозлился он на соседку крепко. Теперь, раз уж так случилось, об этом не хотелось и вспоминать. Она сама во всем виновата. А сейчас и ее жалко, и чемодан…

Впервые этот черный немецкий трофей он увидел лет двадцать назад. Это был один из промежутков между его женами, когда почти год он жил вместе с Ниной. Он всегда считал ее слишком холодной в любви. Но в тот вечер… До сих пор Вавилов не мог вспомнить, что такого необычного он с ней делал, но однозначно – впервые в жизни Нина Ивановна испытала то самое состояние любовного восторга. И это в пятьдесят лет.

Почти сразу после случившегося, движимая чувством благодарности и полного доверия, Нина Ивановна выскользнула из-под простыни и, чуть пошатываясь от неутихшей еще дрожи в коленях, бросилась в кладовку. Достав стремянку, она приставила ее к антресолям и, взлетев на верхнюю ступеньку, начала сбрасывать на пол тюки, коробки… Эта картинка запомнилась Вавилову не меньше, чем последующее обозрение сокровищ из чемодана. Да и смотрел на них он не очень внимательно. В тот момент его больше волновала Нина, ее возбужденные горящие глаза и… все остальное.

… А через месяц Вавилов встретил свою очередную жену, но Нину покинул только перед самой свадьбой… Они вместе собирали его вещи, накопившиеся за год. И вместе переносили их этажом выше.

Увидев пустовавшую долго квартиру Вавилова, Нина Ивановна принялась за уборку – как можно в такой беспорядок привести молодую жену…

Но все это было очень давно. После этого он несколько раз возвращался к Нине и столько же раз уходил.

О чемодане они больше не говорили… Вавилов вспомнил о нем месяц назад, после крупного разговора со своей новой подругой. Он почувствовал, что в свои шестьдесят пять он уже ничего не получит бесплатно. Во всяком случае, ему придется очень много заплатить за обладание этой почти пятидесятилетней яркой продавщицей из хозяйственного магазина.

И тогда он вспомнил об этом чемодане, что наверняка спокойно ждет его в глубине антресолей. Вспомнил и на другой день с жаром рассказал «коварной» Галине Семеновне о тайне соседки снизу. Он говорил ярко, убедительно, но при этом чувствовал, что говорит гнустности: «Эта дура, как собака на сене, на богатстве сидит. Ни себе, ни людям. Но меня она любит. Как кошка… Власть я над ней имею. Мне она все отдает. Скажу – и отдает… Только Нинка платы от меня потребует. А в постель я к ней не полезу! Она же на три года старше меня… Ни за что с ней не лягу… без твоего, Галина, согласия».