Сыщик - Александр Бушков

Это был самый обычный венский фиакр, запряжённый паройкаурых лошадок, он ничем не отличался от сотен своих собратьев, день и ночьтрудолюбиво перемещавшихся по улицам одной из самых блестящих столиц мира. Онне проделывал никаких рискованных манёвров из тех, на которые так охочи русскиеизвозчики, наоборот, даже среди себе подобных казался воплощениемфлегматичности. Катил себе, не торопясь, по обсаженной каштанами аллее (кроныкое-где уже тронуло первыми робкими мазками осеннее золото).

Молодой человек в сером костюме, судя по всему, ничего неимел против этой покойной рысцы, поскольку кучера ни разу не поторопил. Онсидел в напряжённой позе, поставив меж коленей трость с массивной серебрянойрукояткой и, судя по его нахмуренным бровям, был погружен в размышления.Внимательный наблюдатель и знаток человеческой природы безошибочно сделал бывывод, что обуревавшие молодого человека мысли никак нельзя отнести к разрядувесёлых и легкомысленных, — но наблюдателя такового в фиакре, разумеется,не имелось, и молодой человек в сером мог не заботиться о придании себе внешнейневозмутимости, оставался озабоченным и серьёзным.

Он уже достаточно хорошо изучил Вену и знал, что они едут впригород, где обитают люди отнюдь не бедные. Впрочем, это было бы ясно инесведущему: изящные каменные беседки по обе стороны аллеи, утопающие в зелениособняки… Следовало признать, что профессор Клейнберг, безусловно, непринадлежит к тем нищим гениям, что ютятся где-нибудь в мансарде или сыромподвале, с яростной надеждой ожидая благосклонного взгляда Фортуны. Несомненно,Фортуна известнейшего электротехника давно и щедро изволила одаритьблагосклонностью.

Фиакр миновал ресторан «Верре». У молодого человека былодостаточно времени, чтобы рассмотреть заведение во всех деталях: возле бело-жёлтогоздания стоят в ожидании хозяев лакированные экипажи, на открытой террасе вокругкаждого покрытого белоснежной скатертью столика суетятся по два, а то и по триофицианта. Чуть поодаль, под раскидистыми липами, устроилась публика попроще,налегающая на сосиски и пиво, — а также имеющая возможность совершеннобесплатно наслаждаться долетающей из ресторана музыкой. Всё чинно, можно быдаже сказать, благолепно — ну, разумеется, немцы…

Когда фиакр делал поворот с главной аллеи, молодой человеквдруг встрепенулся и бросил внимательный взгляд назад. Кое-какие мысли у негопоявились, но их следовало проверить…

Фиакр остановился перед высокими ажурными воротами, вкоторые упиралась каштановая аллея. Справа, у калитки, виднелся небольшой домикпривратника, в глубине немаленького парка возвышался респектабельный особняк изтёмно-красного кирпича, а ещё дальше располагались службы: каретный сарай, ещёкакие-то флигеля. Положительно, толковому профессору в империи государяФранца-Иосифа жилось безбедно и даже роскошно.

Легко спрыгнув на землю, молодой человек в серомраспорядился:

— Ожидайте, Густав. Сколько я там пробуду, поканеизвестно.

Густав, уже воткнувший кнут в специально предназначенное длянего гнездо, по своей всегдашней привычке слегка кивнул и меланхолично ответил:

— Как вам будет угодно, майн герр.

И ссутулился на своём сиденье в истинно кучерской позе,привыкши к долгому ожиданию. Молодой человек, не теряя даром времени,решительно прошёл к высокой ажурной калитке и огляделся в поисках дверногомолотка. Такового он не обнаружил, зато увидел широкую чёрную кнопку посредибелого фарфорового круга. Звонок был электрическим — ну, разумеется, следовалоожидать, что известный электротехник не будет отставать от прогресса. В отличиеот императора и короля Франца-Иосифа, который, всему свету известно, остаётсячертовски консервативен: на автомобиле не ездит никогда и электрическогоосвещения в своих резиденциях не заводит, предпочитая свечи, как встарь. Да ителефон в свои дворцы проводить не разрешает.

Молодой человек решительно придавил указательным пальцемкнопку, и в привратницкой явственно послышалась громкая, довольно мелодичнаятрель. Почти сразу же показался пожилой господин с бакенбардами весьмаверноподданнического образца — в точности как у императора и короля. Он могсойти и за владельца усадьбы, не будь настолько элегантен и безукоризнен. Какни важно он выступал, в нём сразу всё же угадывалась свойственная именновышколенным слугам предупредительность. Остановившись напротив визитера, онвопросительно глянул, ухитрившись без единого слова вопросить: «Что угодногосподину?»

— Мое имя Глайд, я из Великобритании, — сказалмолодой человек на неплохом немецком. — Господин профессор был таклюбезен, что назначил мне встречу на этот именно час…

— Сию секунду, майн герр, — сказал привратник.

Однако к калитке он и не прикоснулся — а вместо того, поднявруку, нажал кнопку второго звонка, установленного на стене привратницкой. Насей раз ни звука расслышать не удалось — звон определённо раздался в особняке.

Времени прошло мало, столько, что досчитать удалось бы неболее чем до десяти. Входная дверь особняка распахнулась, показалась женскаяфигура в строгом коричневом платье с чопорным, старомодным воротником изжелтоватых брюссельских кружев. Женщина двинулась к воротам неторопливойпоходкой знающей себе цену особы.

Перед мысленным взором молодого человека словно бы возниклабумажная карточка, исписанная аккуратным канцелярским почерком. Фрау ЭльзаШикеданц, пятидесяти двух лет, домоправительница, некоронованная королевапоместья, все бразды правления в её руках…

Повинуясь её взору, привратник учтиво распахнул калитку ипроизнёс пару фраз. Молодой человек не разобрал ничего, кроме собственнойфамилии, слов «Гроссбританиен» и «герр профессор» — ну да, конечно, это и былзнаменитый венский диалект, отличавший коренных уроженцев столицы, настолькоотличавшийся от классического немецкого, что его не понимали порой дажечистокровные немцы.

Молодой человек вошёл и с легким поклоном остановился передфрау Эльзой. Означенная особа взирала на него, словно невероятно строгаягимназическая классная дама — да нет, поднимай выше, так, словно подозревалапришельца в намерении похитить все серебряные ложки (а привратника — всоучастии злодейскому замыслу). Потом она произнесла несколько фраз на том женепонятном наречии и, убедившись, что гость её совершенно не понимает,соизволила перейти на более-менее понятный немецкий:

— Прошу вас. Господин профессор пребывает влаборатории, как всегда в это время.

Молодой человек направился следом за ней по вымощеннойтесаным камнем дорожке, кончавшейся у невысокого крыльца флигеля. Когда онидостигли цели, домоправительница, выразительным взглядом велев гостю подождать,скрылась за дверью. Почти сразу же вернулась, кивнула: