Ночной мороз - Кнут Фалдбаккен

Она выбрала короткую дорожку, прямо через лес: знала, что припозднилась, а объясняться и скандалить не хотелось — усталость давала себя знать. Пожухлая трава цеплялась за ноги, кроссовки насквозь промокли. Мороз подкрадывался по ночам и отступал к полудню. Леденящая тревога не отпускала никогда, даже днем.

Дыма из трубы нет, значит, он не протопил, значит, в доме холодно. Сейчас ей нельзя переохлаждаться. Он знает об этом, но ему наплевать. От этого становилось еще хуже. Она отчаялась надеяться, что что-то изменится. Она боялась и его показного безразличия, и внезапного гнева. Такое уже случалось. Она знала, каким разрушительным бывает такое состояние, особенно в той ситуации, в которую они загнали себя. Время будто повернулось вспять, воскресив в ней ту, кем она была прежде. Больше похожей на него, такого, каким он стал теперь, подумалось ей, и она почувствовала, как ручки тяжелых полиэтиленовых пакетов впиваются в замерзшие скрюченные пальцы. Они превращались в отвратительных, уродливых близнецов, двухголовое чудовище, чьей единственной целью было найти повод для мести друг другу. Ну что ж, мечты умерли, значит, так надо.

Нет! Она не допустит, несмотря на эту боль в груди, боль разочарования. Несмотря на то, что уже совершила и о чем сама сожалела. Согласившись приехать с ним сюда, конечно, совершила ошибку. Следовало бы придумать что-нибудь. Однако у него тоже были свои мотивы, он настаивал, сердился. Его вспыльчивость, как и многое другое в нем, начала пугать ее. Она не очень хорошо знала эти места. Чувствовала себя словно похороненной. Со всех сторон подступал лес, гнетущий и грозный, он буквально всасывал дневной свет, а дальше озеро, мертвое и неподвижное. Здесь ей никогда не станет лучше, и это следовало предвидеть. А теперь уже слишком поздно жалеть о чем-то. Надо спасать то, что еще можно спасти, и она первая, кто нуждается в помощи. Чтобы помочь ему снова встать на ноги. Она понимает, что это значит. И чего это будет стоить. Сама через это прошла. Сейчас ее силы должно хватить на двоих.

Она перелезла через обвалившуюся изгородь. Старый деревянный дом стоял в самой чаще леса, почти невидимый с дороги. С Мьёсы поднималась густая изморозь. Было не то что бы холодно, просто серая сырость словно пронизывала тело насквозь. Ноги сами добрели до почти заросшей тропинки. Она отерла с лица капли. Пальцы, вцепившиеся в три пакета из супермаркета «Киви», сделались белыми и бесчувственными. Продукты на неделю. Она купила почти все, что нужно. Деньги у них еще оставались, кое-как хватало, и временная работа приносила какой-то доход, но долго так продолжаться не могло, зиму им не пережить. Неясно, долго ли она продержится. К тому же скоро им понадобится теплая одежда и кое-что из бытовой техники. Она пыталась поговорить с ним об этом. Он и слушать не пожелал. У него свои проблемы, и бороться он должен со своими страхами. Она пыталась быть терпеливой и понимающей. Он ведь не зверь какой-то, напоминала она себе, в глубине души он неплохой. Добрый. Хороший человек. Просто совсем опустился, стал бесконечно несчастлив. И не в состоянии помочь себе сам.

Ничего, скоро ему придется выслушать ее.

В прихожей холодно. В комнате холодно, чего она и боялась. Казалось, внутри еще холоднее, чем на улице. Лежа на сундуке, он спал, завернувшись в шерстяное одеяло. А может, притворялся. Чтобы она не ругалась и не заставляла растапливать печь.

Она окликнула его.

Он повернулся. Он не спал. Он был пьян или с похмелья. Именно такой взгляд. Выражение лица. Ей не хотелось даже знать, где он раздобыл эту дрянь. У него всегда было припрятано немного в загашнике, ведь не известно, когда он в следующий раз доберется до Хамара и раздобудет еще. Прежде и с ней делился, если она просила, но теперь с этим покончено. Ей до него, конечно, далеко, но иногда и ей хотелось, просто чтобы поддержать силы. Как сейчас. И тут она закричала, но он, похоже, не услышал.

— Поздно ты, черт тебя возьми, — прогнусавил он.

— Пятница. Народу много.

Она опустила пакеты на кухонный стол, один перевернулся, и из него покатились яблоки. Он впился в них взглядом, будто хотел, чтобы хоть одно упало на пол.

— Яблоки? Ты потратила деньги на эти поганые яблоки?

— Ты же знаешь, мне витамины нужны. Да и тебе они не повредили бы.

— Я не ем никаких яблок, черт возьми!

— Ты сказал, что протопишь.

— Забыл.

— Так я тебе и напоминаю.

— Я есть хочу.

— Сейчас поужинаешь, только протопи сначала.

— Отстань, черт тебя дери.

— Дрова в прихожей.

— Да отстань же!

— Мне холодно! А ну, оторви свою задницу!

— Вот как? Так вот ты как!

Он с головой накрылся одеялом. До нее донесся какой-то клекот. Он что, смеется? Лежит и насмехается над ней? Она глубоко вдохнула, словно это могло заглушить ее отвращение к этим стенам, где воздух был наполнен густым запахом его тела.

— Тогда сам готовь свой хренов ужин!

Должно быть, он уловил в ее голосе что-то, и это что-то заставило его приподняться под одеялом.

— Иду уже, уймись ты…

Нехотя сев, он взлохматил свои жидкие волосы и поежился.

— Ты на почту ходила?

— На почту? — скривилась она. — Уж не должны ли тебе прислать чего-нибудь?..

— Дверь закрыла? — В тонких подштанниках и майке он поеживался.

— Я же сказала, что холодно.

— Ты сигареты купила?

— Куртку надень.

— Сигареты купила, я тебя спрашиваю?!

Схватив ее куртку, он принялся шарить по карманам.

— Убери руки!

— Ладно-ладно, уймись…. Да уймись же ты!

Отмахнувшись от нее, он прямо в носках зашаркал к выходу. Она стояла, повернувшись к кухонному столу, и не смотрела на это. Ну вот и дошло до обычной ссоры без повода. Невыносимо. Ее руки лихорадочно рвали упаковку продуктов, словно боролись с какими-то дикими существами. Нет, так больше нельзя!

Он вернулся с щепками для растопки, подвинул кресло к печке и, усевшись в него, принялся разжигать дрова.

— Тебе бумага нужна.

— Так принеси.

— В кладовке лежат старые газеты.

— Что на ужин?

— Ты когда-нибудь растопишь печь?

— Черт, что у нас на ужин!

В его голосе звучали опасные нотки. Ведь и ударить может. Она знала, когда он может ударить.

— Рыбные палочки. — Она уже поставила сковородку на газовую горелку.

— Рыбные палочки? Проклятые рыбные палочки?! Я терпеть не могу рыбу, ты же знаешь!