Лунный лик Фортуны - Элис Клер

Ричард Плантагенет, тщетно пытаясь уделить внимание двум вещам одновременно, окончательно вышел из себя. Он запустил в слугу оловянную кружку, до половины наполненную элем, вскочил с кресла, ринулся вперед и споткнулся о край каменной плиты, выступающей из пола.

Его яростные проклятья эхом отозвались среди балок потолка и обрушились на людей внизу. Все умолкли. Ни у кого из присутствовавших не осталось сомнений в расположении духа короля-избранника.

– Все хорошо, сир? – отважно спросил один из духовников.

– Хорошо? – зарычал король, прыгая на одной ноге.

Схватившись руками за ушибленную ногу, он попробовал умерить боль, но у него ничего не получилось – Ричард был в сапогах.

– Нет, Абсолон, не хорошо!

Король замолчал, словно суммируя все причины своего недовольства. Он свирепо нахмурил рыжеватые брови и попытался сосредоточиться. Епископ Абсолон отступил на шаг, опасаясь худшего. Однако, вместо того чтобы дать волю своему гневу, Ричард поборол его, вернулся к креслу, сел и сказал необычайно мягко:

– Пожалуйста, Абсолон, продолжай.

Когда священник пустился в бесконечно долгие объяснения, почему коронация Ричарда должна состояться так скоро и почему каждая мельчайшая деталь должна быть столь исчерпывающе оговорена, несколько человек, стоявших ближе всех к новому королю, заметили, что он хотя и убрал письмо из Англии под тунику, но не забыл о нем. Короткие сильные пальцы Ричарда то и дело возвращались к письму, нащупывая его под тканью и теребя, – так человек в опасности перебирает четки.

Если бы кто-либо из священников, окружавших Ричарда и надоедавших ему своими предложениями, просьбами и требованиями, знал его получше, эти движения короля вряд ли показались бы ему странными. Ведь письмо было от его матери. Алиенора Аквитанская, недавно освобожденная из ее, по общему признанию, комфортного заточения и впервые за последние пятнадцать лет по-настоящему свободная, находилась сейчас в Англии, где готовила почву для прибытия своего любимого сына.

Ни Алиенора, ни Ричард, как бы страстно ни желали этого, не ожидали, что Ричард унаследует трон отца. В самом деле, кто бы мог такое предположить? Ведь Ричард был вторым из четырех выживших сыновей Генриха II и Алиеноры, а его старший брат не только процветал, но и пользовался особым расположением отца. Вера Генриха II в старшего сына была столь велика, что он поспешил короновать его, хотя сам по-прежнему оставался на троне. Казалось, Ричард должен был удовольствоваться Аквитанией, перешедшей к нему от матери. Неплохое наследство. Если не считать того, что правитель Аквитании был герцогом. А не королем.

Однако юный король скончался. В возрасте двадцати восьми лет, полный энергии, свойственной всем Плантагенетам, обладавший отменным здоровьем, он нежданно-негаданно свалился в горячке, от которой так и не оправился.

Генрих II, оплакав наследника и любимца, был вынужден смириться с крушением своих замыслов – замыслов, которые он столь долго вынашивал, – обеспечить династии надежное будущее. Доведенный до отчаяния враждой с сыновьями, терзаемый вечно вмешивающейся во все женой, которая, вместо того чтобы постоянно напоминать трем воинственным принцам об их сыновних обязанностях, на деле поощряла их козни против отца, король неохотно признал Ричарда – кровинушку Алиеноры, черт бы его подрал! – своим наследником. Наследником английского престола.

Спустя шесть лет Генрих II умер.

Последняя зима его жизни была ужасной. Генрих оградил себя от жены и ее бесконечного дьявольского вмешательства, заперши Алиенору в Винчестере и приставив к ней стражу, но он не мог поступить так же с наследником, как бы ему этого ни хотелось. Помимо всего прочего, у Ричарда была своя армия. Он вступил в союз с Филиппом II Августом, и эти двое изводили Генриха, бесчинствуя по всему северу Франции.

Уже этих вещей было достаточно, чтобы омрачить душу любого, даже короля. Тем более короля. Долгие зимние переезды в чудовищных условиях привели к тому, что у Генриха образовался анальный свищ, последовало гнойное воспаление, и он задержался во французском Ле-Мане, пытаясь поправить здоровье. Именно здесь Ричард и Филипп атаковали его и заставили бежать из города. Мирный договор был унизительным для Генриха, а когда он узнал, что его младший сын Иоанн присоединился к брату и французскому королю, к глубокой печали добавилась безысходная горечь.