Порочный круг - Майк Кэри

Палочка фимиама горела ярко-оранжевым пламенем, источая аромат Cannabis sativa. [1]В субтропиках дикая конопля растет целыми полями: идешь по такому, и высокие — по пояс — растения ласкают длинными тонкими листиками, словно пальцами. А вот в Лондоне она чаще всего встречается в виде липких черных комочков анаши и никакого умиления не вызывает.

Струйки дыма лениво расползались по просторному помещению склада, сладковатый запах впитывался в толстый слой затхлой пыли. Сквозь мрачную дымку сержант Гари Колдвуд взглянул на меня с откровенной враждебностью. Склад располагался посреди Эджвер-роуд, на нищей окраине старого промышленного района и, судя по битому стеклу снаружи и бесконечным рядам свободных отсеков внутри, пустовал уже несколько лет. Однако Колдвуд пригласил меня присоединиться к нему и нескольким облаченным в форму коллегам для официально санкционированного обыска, что в очередной раз доказывало: первое впечатление обманчиво.

— Ну что, Кастор, закончили дурака валять? — раздраженно отогнав от лица дым, поинтересовался сержант. Трудно сказать, такт и дипломатия у него от природы или в полицейской академии читают спецкурс.

— Почти, — холодно кивнул я, — еще раз десять повторю мантру, и все.

Представьте себе: субботний вечер, проблем более чем достаточно… Когда звонят из столичной полиции, я никогда не отказываю, потому что платят вовремя и наличными, но ведь это не значит, что подобные вызовы должны мне нравиться. И все-таки умение преподнести товар лицом никогда не помешает. «Смотрите, мальчики, — пытаюсь внушить им я, — это же настоящее волшебство! А как иначе, тут ведь и дым, и зеркала». Колдвуд — единственный из копов, кто разгадал мой коварный замысел. Наверное, поэтому мы с ним и поладили: не могу не уважать человека, который способен почувствовать липу на фоне фимиама.

Но сегодня он был не в духе. Тело на складе обнаружить не удалось, а значит, расследование не продвинулось ни на йоту. То ли их подозреваемый пустился в бега, то ли это убийство, которое, в свою очередь, могло означать как новые улики и версии, так и то, что шесть месяцев тайного наблюдения дымком фимиама вылетели в трубу. Поэтому Колдвуд желал немедленно получить ответы и был куда нетерпимее обычного к моему маленькому спектаклю.

Я бормотал собственные вариации om mane padme om, [2]когда сержант пнул мой каблук тяжелым ботинком, какие носят все служащие столичной полиции. Звук получился что надо! Хорошо хоть я сидел, прижав ноги к груди, — все могло закончиться куда хуже.

— Кастор, только скажите, вы что-нибудь видите? — потребовал Колдвуд. — А потом бормочите, сколько душе угодно.

Я медленно поднялся, настолько медленно, что Колдвуд потерял терпение и отошел посмотреть, не удалось ли судмедэкспертам выжать отпечатки пальцев из обшарпанных столов, что стояли в дальнем конце помещения. Сержант испытывал явное недовольство: это недвусмысленно читалось по нижней губе, неожиданно ставшей самой заметной частью угловатого лица, чем-то напоминающего Дика Трейси [3](если бы у Дика Трейси были сросшиеся брови и шершавая кожа). Жесты тоже самоочевидные: после очередного хлопка или тычка, которыми обильно сопровождались приказы, правая рука неизменно ложилась на невидимую под светлой кожаной курткой наплечную кобуру, будто проверяя, на месте ли она. Колдвуда совсем недавно перевели в вооруженный отряд быстрого реагирования, и было видно, что новизна еще не приелась.

Стараясь не шуметь, я сделал несколько шагов в противоположную от судмедэкспертов сторону, к входной двери, чувствуя на себе любопытные взгляды пешек-констеблей, которых выстроили по периметру склада. Колдвуд знаком с методом моей работы и относится к нему снисходительно, а вот эти парни явно считают меня кем-то вроде клоуна. Не обращая на них внимания, я заглянул за стоящие вдоль стены шкафчики, постучал по пробковой доске объявлений — ворох пыльных счетов на ней напоминал убогий, поеденный молью мех — и приподнял календари с загорелыми красотками, чтобы взглянуть на шлакобетонный блок, который они прикрывали. К сожалению, ничего: ни потайной двери, ни встроенного сейфа, ни даже полустертых граффити.

В растерянности я опустил глаза вниз. Так, пол во всем складе голый, а возле шкафчиков и перед пробковой доской — квадрат драного красного линолеума. Кричаще яркая расцветка напоминала о культуре хиппи и эпохе семидесятых. Настоящий ретро-шик! Если только этот линолеум не лежит здесь с тех самых пор… На толстом слое пыли разводы, значит, линолеум совсем недавно сдвигали. Для проверки я топнул каблуком — бетонный пол ответил глухим: бум!

— Колдвуд! — обернувшись, позвал я.

То ли в моем голосе звенела тревога, то ли «бум!» эхом раскатилось по всему складу, но сержант буквально через секунду оказался рядом.

— В чем дело? — с подозрением спросил он.

— Здесь что-то есть, — показывая на красный квадрат линолеума, сказал я. — Может, подвал?

Глаза Колдвуда сузились.

— На плане никакого подвала нет. — Он жестом подозвал двоих копов, которые прибежали чуть ли не галопом. — Поднимите! — ткнув пальцем в линолеум, велел он.

Сначала пришлось отодвинуть шкафчики, а, поскольку они были полными, это оказалось непросто. Я бы помог, да не хотелось разговоров на тему «не суйся не в свое дело». Сам линолеум отделился легко, словно шелуха с гороха, и, увидев под ним люк, Колдвуд негромко выругался. Понятно: столь важную деталь следовало обнаружить не мне, а его ребятам.

Люк квадратный, стороной полтора метра, причем три стороны вплотную прилегают к полу, а четвертая примерно на сантиметр утоплена в бетон. Однако работал тут явно профессионал: крышка люка подогнана так тщательно, что на линолеуме не отпечаталось никаких контуров. Слева ромбовидная замочная скважина, а в глубине паз не расширяется, значит, передо мной сейфовый замок «Сарджент энд Гринлиф». Вскрыть такой — не самое простое занятие.

Однако Колдвуд и пробовать не стал, а просто послал своих подопечных за ломиками. Долгая подготовка, несколько неудачных попыток, град осколков… Замок, наконец, удалось выломать, а потом с большим трудом отогнуть язычок. Корпус отклонился от люка градусов на тридцать, вокруг угловых шурупов — обломки древесины; боже, это не замок, а часовой, которого враги обошли, но не победили. Выполнив приказ, копы почтительно отступили, чтобы сержант мог лично открыть люк. Колдвуду пришлось постараться, потому что крышка оказалась сантиметров пять толщиной.