Король - узник Фантомаса - Марсель Аллен

— В конце концов, почему бы мне не кутнуть! Сегодня 31 декабря, и уходящий год полагается провожать весело… тем более, что случается это не чаще, чем раз в двенадцать месяцев!

Полночь уже почти наступила. Журналист Жером Фандор, сотрудник популярной газеты «Капиталь», быстро шагал по бульвару. Он только что вышел с унылого официального банкета, где вдоволь наслушался скучных ораторов, превозносивших в своих выспренних речах достоинства Ассоциации и Взаимопомощи. Жером Фандор проспал большую часть церемонии и проснулся, когда шла презентация лауреатов каких-то премий. Все присутствующие радостно аплодировали, чувствуя, что мероприятие идёт к концу. Большинство из них тут же повскакивали с мест и устремились к выходу, одинаково довольные и тем, что приняли участие в престижном мероприятии, и тем, что оно, наконец, завершилось.

Очутившись на бульваре, Фандор с наслаждением вдохнул чистый холодный воздух. По-особенному нарядная толпа заполняла в этот вечер тротуары. Здесь были и театралы, только что вышедшие после представления, и просто гуляющие, решившие весело провести новогоднюю ночь. Самая богатая и элегантная часть парижского населения заполняла пространство, простирающееся от Порт-Сен-Мартен до Мадлен и известное под названием Больших бульваров. Роскошные автомобили медленно пробирались сквозь толпу, громко сигналя. Сквозь запотевшие от тепла стёкла можно было разглядеть внутри элегантные силуэты дам, закутанных в драгоценные меха и кружевные накидки.

Время от времени какая-нибудь из этих машин останавливалась перед освещённой террасой ресторана, служитель в ливрее, обшитой галунами, поспешно и почтительно распахивал дверцу, и очаровательные посетительницы, выпорхнув из экипажей, тут же исчезали за зеркальными дверями в сопровождении своих спутников, торжественно следовавших за ними в просторных шубах и сверкающих высоких цилиндрах.

Над оживлённой толпой стоял смутный и радостный гул голосов. Простолюдины без смущения смешивались с богатыми буржуа, обменивались шуточками, добродушно толкали друг друга. «31 декабря, — подумал Фандор, — это общий праздник, он объединяет всех… Надо и мне присоединиться к общему веселью. Гулять так гулять!».

С тех пор как вот уже несколько лет журналист Жером Фандор работал в крупнейшей вечерней газете «Капиталь», в отделе текущей информации, он мог, не хвастаясь, сказать, что знаком с «половиной Парижа». Идя по улице, он поминутно раскланивался со знакомыми и пожимал руки приятелям. И всё же, будучи знаком со всеми, он был всегда один, ибо настоящих, близких друзей у него не было, за одним-единственным исключением. Зато какое это было исключение! Это был друг, с которым можно было поделиться самыми заветными мыслями и надеждами, — Жюв, знаменитый Жюв, прославленный инспектор сыскной полиции! Их связывала не только дружба: у них были общие заботы, общие тайны, общие цели, они вместе стремились защитить Общество, вместе бились над раскрытием мрачных драм и загадочных преступлений.

Да, Жюв был для Фандора лучшим другом. О более верном и надёжном товарище нельзя было и мечтать!

На минуту у Фандора мелькнула мысль: заявиться к Жюву и вытащить его из дома. Но он тут же одёрнул себя. У знаменитого детектива редко выпадала минута для отдыха. Сейчас он наверняка спал сном праведника, и было бы бесчеловечно будить его. «Пусть отдыхает, — подумал журналист, — на сегодняшнюю ночь я найду себе какую-нибудь компанию!».

Фандор дошёл до угла улицы Друо и оказался перед дверями большой закусочной, сверкавшей огнями и белоснежными скатертями накрытых столиков. «Вот то, что мне нужно», — подумал он и вошёл внутрь. Тут же к нему с почтительными поклонами направился метрдотель и осведомился, заказывал ли месье столик, так как все места заказаны заранее. Фандор вынужден был повернуться на 180 градусов и, не дослушав извинений метрдотеля, покинул заведение, завидуя другим, более предусмотрительным, посетителям.

— Ну, ничего, — ворчал он себе под нос, — найду что-нибудь поскромнее. Не помирать же с голоду!

Дело в том, что на официальном банкете, где журналист присутствовал в силу своих профессиональных обязанностей, он испытывал такое отвращение, что даже не притронулся к еде, намереваясь подкрепиться где-нибудь в более приятном месте. Однако, дойдя до церкви Мадлен, он понял, что осуществить это намерение ему, возможно, и не удастся. Толпа перед ресторанами и кафе теперь поредела, но лишь потому, что большинство прохожих уже устроились за столиками. Машинально Фандор свернул по улице Руаяль в направлении предместья Сент-Оноре.

Он поравнялся с подъездом скромного на вид ресторана, но перед которым стояла целая вереница роскошных машин и частных экипажей. Сквозь стёкла окон были видны зеркала, задрапированные бархатными портьерами, и уютные столики под низкими абажурами.

Внезапно очаровательное видение мелькнуло перед глазами журналиста.

— Изабель де Геррэ! — воскликнул он. — Вот так встреча…

— Это вы, дорогой! Как дела?

И молодая женщина, закутанная в меховое манто, протянула ему руку в тонкой перчатке.

— Вы зайдёте со мной? — добавила она, задерживая пальцы Фандора в своей руке.

Молодой человек и не думал сопротивляться. Ресторан, куда его увлекла очаровательная знакомая, носил громкое имя «Раксим» и был одним из самых фешенебельных заведений Парижа, где в этот вечер собирались сливки общества, — самые шикарные дамы полусвета и самые богатые гуляки-бульвардье, прожигатели жизни.

С Изабель де Геррэ журналист познакомился ещё в те времена, когда она, молоденькая учительница из Севра, приехала в Париж и оказалась замешанной в громкую и не совсем благовидную историю: из любви к ней покончил с собой юноша из хорошего семейства. В результате Изабель приобрела популярность в той части парижского света, где любят скандалы и любовные похождения и где она сделала быструю карьеру. Время от времени Фандор читал в бульварных листках сообщения о «светских» приёмах, которые устраивала Изабель де Геррэ и на которые являлись весьма высокопоставленные персоны, предпочитавшие, однако же, чтобы их обозначали одними инициалами.

Эта случайная встреча доставила Фандору удовольствие. Конечно, его намётанный взгляд журналиста не мог не отметить, что за истекшие семь или восемь лет всё ещё стройная и изящная Изабель несколько раздалась в плечах и бёдрах, приобрела ту пышность фигуры, которая, при её профессии дамы полусвета, отнюдь ей не вредила.

— Вы будете моим приближённым кавалером, — любезно сказала она Фандору. — У «Раксима» мною заказан столик…

И весело добавила, заметив мимолётное смущение молодого человека:

— О, всё будет честь по чести: я не посягаю на вашу свободу! У меня самой сегодня будет полно дел… К тому же я знаю, что Фандора не так-то легко соблазнить и записать в число своих поклонников!

— Напротив, вы доказываете мне совершенно обратное! — галантно ответил журналист, входя вместе с молодой женщиной в шум и суету ресторана. Зал был вытянут в длину, как кишка, но искусно расставленные зеркала, углубляя пространство, исправляли этот недостаток. Столики стояли тесно, но это никому не мешало, так как публика состояла из завсегдатаев, и отдельные компании охотно общались и перемешивались между собой. У клиентов было ощущение, что они находятся не в ресторане, а в салоне, где царит непринуждённый дух свободного общения, где можно переходить от столика к столику с бокалом в руке и с сигарой в зубах. Если какая-нибудь дама садилась на колени к своему спутнику и обменивалась с ним мимолётным поцелуем, то и это никого не смущало.