Мгновение истины. В августе четырнадцатого - Виктор Носатов Страница 94

1

Прибывший месяц с небольшим назад на Варшавский вокзал города Петербурга Генерального штаба полковник Баташов направлялся для получения назначения в Барановичи, где размещалась Ставка верховного главнокомандующего, уже будучи генерал-майором, с того же Варшавского вокзала, но уже города Петрограда. Сам вокзал за это время претерпел слишком незначительные изменения, чтобы на них обращали внимание отъезжающие и провожающие. Заменена была лишь только вывеска «Санкт-Петербург» на «Петроград». А в остальном все здесь было, как и прежде. Сквозь толпу провожающих с криками «поберегись» сновали носильщики, пронырливые мальчишки-газетчики, завлекая отъезжающих сногсшибательными заголовками, и казалось, что протягивали они свои свернутые в трубочку газеты даже из-под колес стоящего в ожидании отправки варшавского экспресса.

– Ты уж почаще пиши нам, – упрашивала мужа Варвара Петровна, – не забывай, – и, отвернувшись в сторону, украдкой смахнула платочком набежавшие слезы.

– Да, рара, не будь таким, как Аристарх, – приткнулась сбоку к еще отдающему фабричным хлопковым запахом кителю Лиза, – за все это время он так и не написал ни нам, ни своей невесте ни одного письма.

– Обязательно, мои дорогие. Буду писать каждый день, – пообещал генерал, обнимая безутешную супругу и дочь, – а на Аристарха не обижайтесь, он теперь человек служивый, не до сантиментов ему. Да и почта в военное время не так обязательна, как обычно… А кстати, где же Лара? – чтобы перевести разговор на другие рельсы, спросил Баташов.

– Ларочка обещала обязательно быть, – неуверенно сказала Лиза, устремив свой ищущий взгляд на переполненный перрон, – наверное, задерживается. Ты же знаешь, рара, что она проходит ускоренные курсы сестер милосердия на Васильевском острове. А оттуда не так-то просто в город добраться.

Да отхода поезда оставались считаные минуты, когда Лиза неожиданно воскликнула:

– Я же говорила, что Лара обязательно придет тебя проводить.

К вагону стремительно, чуть не бегом, приближалась раскрасневшаяся и от этого ставшая еще прекрасней Лара.

Подруги обнялись. Смущенная и разгоряченная бегом девушка, подняв глаза на Баташова, еле слышно промолвила:

– Как увидите Аристарха, передайте ему, пожалуйста, что я ждала и буду ждать только его одного. – На ее глазах выступили слезы, и она доверчиво прильнула к груди Варвары Петровны.

– Не плачь, душечка! Не плачь, родненькая, – начала та успокаивать Лару, но, не выдержав, сама залилась горючими слезами. Вскоре к ним присоединилась и Лиза. Ровно в час пополудни кондуктор уже дал сигнал приготовиться к отправлению, а генерал все никак не мог успокоить дорогих ему женщин.

– Вы что, хотите, чтобы я запомнил вас такими, плачущими, да еще с покрасневшими глазами? – как последнее средство прекратить слезный поток, объявил он. От этих слов женщины, словно кавалерийские лошадки, услышав знакомый гусарский клич, гордо вскинули свои прекрасные головки и, забыв обо всем на свете, начали прихорашиваться и даже попробовали через силу улыбнуться.

– Вот это другое дело. Такими я вас больше всех и люблю, – с деланым весельем в голосе промолвил он и, раздав дамам последние поцелуи, чуть ли не на ходу впрыгнул в предпоследний вагон экспресса.

Вместе с Баташовым ехали офицеры, многих из которых он знал по совместной службе или учебе в Академии Генерального штаба. Как только экспресс проскочил пригороды столицы и, быстро набирая скорость, вышел на оперативный простор, офицеры, чтобы скоротать время до обеда, принялись обсуждать последние новости, поступившие с театра военных действий. Прежде всего всех волновали боевые действия, происходящие в Галиции.

Незнакомый Баташову полковник из штаба армии генерала от кавалерии Брусилова с большим воодушевлением рассказывал о том, как войска почти беспрепятственно форсировали пограничную реку и за три недели, пройдя с боями больше двухсот верст, были ненадолго остановлены противником у реки Гнилая Липа.

– Вы знаете, господа, наша армия уже давно бы квартировала во Львове, если бы не просьба главнокомандующего помочь находящейся на правом фланге общего наступления 3-й армии…

– И в самом деле, господа, нам пришлось несладко, – поддержал полковника генерал-майор Юдин, начальник пехотной дивизии, входящей в состав 3-й армии, вместе с которым Баташов когда-то в академии познавал основы военной стратегии.

– Форсировав Буг, наши войска были остановлены превосходящими силами противника. Мало того, после массированного артиллерийского огня австрийцы попытались контратаковать нас, имея целью выбить обратно за Буг. В этих боях я потерял почти треть личного состава, – с горечью сказал он, – да и сам чуть было головы не лишился… Выполняя приказ главнокомандующего, – победоносно взглянув на офицеров, продолжал полковник, – генерал Брусилов, зная по докладам разведчиков, что на Гнилой Липе находятся значительные силы противника, решил оставить у Галича 24-й армейский корпус в виде заслона, который постоянно угрожал бы левому флангу немцев. А тремя оставшимися корпусами задумал совершить ночной фланговый марш, чтобы примкнуть к левому флангу 3-й армии и развернуться против главных сил противника, находящихся на Гнилой Липе…

– Но это же очень рискованное решение, – вновь вклинился в разговор Юдин, – разве можно совершать фланговый марш вблизи превосходящих сил противника? Ведь австрийцы, как я знаю, тоже не лаптем щи хлебают.

– Вы не единственный, кто предупреждал командующего армией о грозящей войскам опасности в случае проведения флангового марша. Но генерал Брусилов этого не находил, так как вполне резонно предполагал, что неприятель в результате победоносного шествия наших войск выпустил из своих рук инициативу и думает лишь о том, чтобы прикрыть Львов. Кроме того, река Гнилая Липа вследствие болот и зарослей по обоим своим берегам довольно труднопроходима. Лишь в двух-трех местах на направлении нашего удара она имела мосты и бесконечные гати, представляющие собой настоящие узкие дефиле. Посему, невзирая на всякие разговоры, командующий оставил свое решение без изменения…

Полковник, явно польщенный всеобщим вниманием, сделал классическую в таких случаях паузу. Достал портсигар и, предложив широким жестом сигареты окружившим его офицерам, неторопливо закурил. Сделав несколько глубоких затяжек, он, как истинный актер облокотившись на стенку вагона, принял позу мыслителя.

– Но, господин полковник, – нетерпеливо прервал явно затянувшееся молчание штабс-капитан, – извольте поведать нам о дальнейшем победоносном шествии 8-й армии.