Черные комиссары - Богдан Сушинский Страница 90

– Храм осмотрели? – поинтересовался Гродов.

– Дык, и храм осмотрели, и кладбище прочесали. Все румынские армейцы уже здесь, а часть крестьян ушла в сторону поселка.

– Санитар, – подозвал капитан морского пехотинца с повязкой на рукаве. – Перевяжите румынского офицера. Рану промойте спиртом и сто пятьдесят ему внутрь.

Пока санитар перевязывал капитана Олтяну, усадив его на надгробную плиту, Гродов решил немного поговорить с ним.

– По армейской профессии своей я тоже артиллерист и до недавнего времени командовал батареей тяжелых орудий.

– Под Измаилом? – оживился румын, наблюдая за тем, как санитар распарывает ему брюки и принимается избавлять от старой повязки.

– Под Аккерманом, – лукаво уточнил Дмитрий. – А как вы оказались здесь? Никаких следов батареи в районе Пардины мы, кажется, не обнаруживали.

– Ее здесь и не было.

– Значит, она располагалась около мыса Сату-Ноу?

– Около…

– Так это ваша батарея обстреливала Измаил, Рени, базы наших катеров?..

– И наша тоже. Война, господин капитан, – неожиданно ответил Олтяну по-русски. – Война, только-то и всего…

– Я видел одно из орудий, выведенных из строя, очевидно, во время налета нашей авиации. Это была 176-мм гаубица-пушка.

– Которую, по первым буквам, русские называют «Галиной Петровной». Да, это мое орудие. С двумя такими, по приказу командования, мы стали уходить на юг, сюда, к Пардине. Но одно потеряли во время дуэли с артиллеристами вашего монитора и плавучей батареи, а второе – при попытке уйти из-под обстрела, мои батарейцы утопили в трясине. К тому времени я уже был ранен осколком и оглушен взрывом.

– Хотите сказать, что в батарее насчитывалось всего три орудия?

– Еще несколько осталось в районе Тульчинского гирла, – вновь перешел капитан на румынский язык. – Но вы понимаете, что я не имею права указывать, где именно.

– По законам военного времени, находясь в плену, вы обязаны отвечать на вопросы, которые вам задают. В противном случае вас могут принуждать к этому всеми мыслимыми способами и средствами.

– Но вы же не станете прибегать к этому, господин капитан, – с надеждой взглянул Штефан Олтяну на своего пленителя. – Тем более в присутствии моих солдат.

– Уже хотя бы потому, что мне это не нужно. К тому же уверен, что наша авиация давно и точно установила местонахождение остатков вашей батареи.

Когда санитар уже завершал перевязку, в речную гавань Пардины вошли два пограничных катера. Услышав шум их моторов, Олтяну слишком резко для раненого в ногу человека поднялся и взглянул в сторону реки.

– Эти корабли пришли за нами?

– Будем расценивать их появление как визит вежливости наших моряков.

– То есть вы не собираетесь брать нас… Точнее, я хотел сказать, не собираетесь переправлять нас на левый берег? – всячески избегал румынский офицер слова «плен».

– Моряки с радостью пленили бы вас всех, и даже прямо там, на берегу, расстреляли, потому что слишком уж вы насолили им своими авиационными и артналетами. Но я дал слово офицера и даже сумел отстоять его перед командованием флотилии.

Взгляд, которым Штефан Олтяну одарил коменданта плацдарма, был преисполнен уважения и признательности.

– Мы можем идти? – спросил он, поблагодарив санитара за перевязку и за порцию спирта, разведенного в солдатской кружке водой из фляги санитара. – Я могу уходить вместе с солдатами? – робко поинтересовался он.

– А свое личное оружие решили оставить нам?

– Вы намерены вернуть его? – с едва заметной дрожью в голосе спросил румынский офицер.

– Запасные обоймы у вас есть?

– Есть. – Олтяну достал из кобуры запасную обойму и положил ее на плиту, на которой только что сидел.

Гродов разрядил пистолет и вернул его капитану.

– Когда эта глупость, именуемая войной, закончится, жду вас у себя в гостях, в Одессе. Надеюсь, продлится она недолго. Да и найти меня будет нетрудно. Капитан береговой службы Дмитрий Гродов. Я выделю двух бойцов, которые проведут вас через наши посты до урочища Костину-Маре.

– Дмитрий Гродов, – повторил Олтяну. – Постараюсь не забыть. Он повертел в руке пистолет и вложил его в кобуру. – То, как вы отнеслись ко мне и моим солдатам, очень великодушно и благородно с вашей стороны, господин капитан Гродов. Тем более что войну развязали мы, а не вы.