Возвращение в «Кресты» - Борис Седов Страница 9

Так что второй раз в «Кресты» угодил уже пользуясь вовсю этим самым авторитетом. Угодил не за дело, а чтобы, напротив, спастись от другого суда – воровского, да тоже скорого и неправедного. А теперь, стало быть, еду снова. Видно, и вправду – бог троицу любит! Что ж, это даже интересно!

Карантин длился недолго. Мои сокамерники были по большей части первоходками, растерянными. Я поговорил с одним из них, человека обвиняли в убийстве сожительницы.

– Может, и убил! – повторял он рассеянно, и взгляд его блуждал по потолку и стенам, словно ища несуществующий выход на свободу. – Может, и нет! Не помню! Ничего не помню, пьян был!

Похоже на правду – судя по лицу, дни, проведенные за решеткой, стали для него первыми днями без выпивки. Утешить его было нечем, поэтому я не стал забивать себе голову. Профессиональная привычка осталась еще с тех времен, когда я был врачом. Будешь относиться к каждому с сочувствием, и никаких нервов не хватит. Особенно на скорой.

Вскоре уже пришлось распрощаться с новыми знакомыми. С узелком, напоминая самому себе одного из тех хрестоматийных скитальцев, что бродили некогда по российским дорогам, вымаливая кусок хлеба «христа ради», я двинулся по коридорам, сопровождаемый вертухаем.

Как ни старался настроить себя на боевой лад, получалось это плохо. Тяжелая атмосфера тюрьмы давила. Да еще мысли о двух или даже трех, считая Ангелину, покойниках, вернувшихся с того света, которые вот-вот явятся по мою душу и сюда.

Вскоре я, однако, отвлекся от своих мрачных размышлений. Кажется, загадочный мой враг продолжает гнуть свою линию – мы приближались к четыреста двадцать шестой, той самой камере, служившей мне домом в первую ходку.

Или, может, это все-таки совпадение?!

– Разин, заходи!

Я зашел, поднял голову и огляделся. Все здесь мне уже знакомо. Ряды шконок, на которых сидят и лежат заключенные. Веревки, на которых сушится выстиранная одежда. В уголке унитаз с умывальником, рядом, на полу, скорчился невостребованный в данное время педераст. Воздух в камере спертый – слишком много здесь людей набилось.

Со всех сторон на меня устремились настороженные взгляды. Тюремный телеграф иногда сообщает о прибытии важного гостя еще до того, как этот самый гость появится на пороге, но мой случай, похоже, был не из таких.

– Здорово, братва! – сказал я.

Ответом было напряженное молчание. Я пожал плечами и, не повторяя дважды приветствие, прошел в угол смотрящего, отгороженный от прочей камеры занавесочкой. В углу смотрящего уютно, по-своему даже комфортно. В некоторых камерах даже телик здесь стоит. Но в четыреста двадцать шестой телевизора не было ни раньше, ни теперь. Сейчас узнаем, кто у нас здесь?! А впрочем – кем бы он ни был, другом или врагом, а относиться ко мне по-любому придется с уважением.

Еще не успев пройти за занавеску, я услышал, как будто хорошо знакомое, хриплое дыхание, и сердце невольно вздрогнуло. Неужели все-таки все пойдет по казавшемуся мне невероятным сценарию?! Да, на месте смотрящего и в самом деле был Бахва.

Я сел напротив, глядя на него едва ли не с любовью – сам не думал, что так радостно будет увидеть этого старого мерзавца, у которого грехов за душой было наверняка не меньше, чем татуировок на его тощем теле. Тем удивительнее казалось мне, что сам Бахва не испытывает никаких эмоций по поводу моего прибытия.

– Кто таков?! – спросил он, глядя мне в лицо. – Докладывай!

Что за шутки?! После заморочек с Мухой мне подобный юмор пришелся не по душе, что я и попытался ему тут же объяснить…

– Стоп, не гони! – оборвал меня старый вор на первой же фразе. – Я что-то не пойму, ты что же, считаешь, что мы с тобой никак – кореша? А я тебя, мил человек, в первый раз в своей жизни вижу!

Я позабыл, что Бахва и в самом деле не видел меня с тех пор, как я переменил лицо в клинике пластической хирургии. Правда, должен был слышать об этом от сокамерников. Да и сам неужели не узнал по голосу? Ведь он, такой-растакой, прозорливый! Дряхлеет, видимо…

– Костоправ, Знахарь? – повторил он оба моих погоняла и задумчиво вздохнул. – Впервые слышу! Ты, часом, дурика не валяешь?

Я похолодел. Старик смотрел на меня безразличным взором. Смотрел сквозь меня. Человека по имени Знахарь для него не существовало. И не было никогда такого вора в законе, потому что если бы был – то Бахва его бы знал.

Вот тут-то мне стало по-настоящему страшно. Почти как тогда, в аэропорту, когда я думал, что умираю. А Бахва окинул меня долгим внимательным взглядом. Словно руками лицо ощупал. Пытался определить, что у меня на душе. На коне ли я еще, или уже сломался? Нет, старый знакомец! Ты ведь меня знаешь, хоть и виду не подаешь! Знаешь, что не из тех я, кто так просто ломается.

Пахан умел «держать лицо», как это называют японцы. И определить – какой меня ожидает разговор – по нему было невозможно. Зато хорошо было видно, что Бахве плохо. Как лицо ни держи, а врача не обманешь. Особенно если при дыхании хрипишь и булькаешь на всю камеру.

– Ладно, чудила! Садись-ка, – кивнул Бахва на соседнюю шконку. – Расскажи, куда ходил, что видел, о чем говорил? Подробно. И не гони – не поощряю!

Что ж, это, по крайней мере, конкретно. «Не гони» в данном случае означает – «не завирайся» и относится к моим, знахарским, «претензиям» на статус вора в законе. То есть Бахву интересует только соблюдение сценария, а не то, как я понимаю происходящее и что по этому поводу думаю. Очень похоже на предупреждение держать язык за зубами.

Я подробно описал только что происшедший допрос. О чудесном воскрешении следака и адвоката распространяться не стал. Как и о том, что супруга, очная ставка с которой меня вскоре ожидает, тоже давно была зачислена мною в жмурики. И о том, что дело, которое мне шьют, и сразу-то было с душком, а через семь лет и не знаешь, как назвать уже… Об этом я Бахве тоже рассказывать не стал. Потому что Бахва ничего об этом знать не хочет. Что и продемонстрировал – откровенно и недвусмысленно. Спасибо и на том. Принимаем все как есть, оценки давать будем после.

Сценарий, по которому меня пытаются заставить играть, похоже, не очень сложен. Надо просто делать вид, что последних семи лет не было. Что я не Знахарь, вор в законе, человек, авторитетный не только в воровских кругах. А только что повязанный Константин Разин, врач скорой помощи, первоходок по галимой подставе. Которого слили родная жена и мой же собственный младший брат, правда – единокровный, то есть родной только по отцу, но ведь брат же! И я должен забыть целую жизнь – потому что порой мне казалось, что до августа 96-го, когда в первый раз меня взяли за убийство Смирницкой, я и не жил вовсе. Да и если объективно рассуждать – то девяносто процентов событий моей жизни произошли в эти самые семь лет! И все, что я собой представляю на сегодняшний день, – результат этих самых событий. А теперь, выходит, нужно спустить эти годы в парашу и начинать все с чистого листа. Или, точнее, – с того листа, что мне сегодня предъявил живучий Муха. С постановления о моем аресте!