Где дом твой, киллер? - Александр Койфман Страница 85

— Не думаю, что эти резоны могли бы успокоить вашего Ивана. Впрочем, мне-то какое до всего этого дело? Это ваши внутренние проблемы. Только интересно, удалось ли вам потом связаться с вашим Иваном?

— Да, удалось. Вот, сижу напротив него.

Генри удивленно оглядывается вокруг:

— Странно, а я его не вижу. Где он прячется?

Шварц несколько принужденно смеется:

— Да, много времени приходится на тебя тратить. Для информации: отпечатки твоих пальцев тоже хранятся в деле. Так что перестань морочить мне голову. Учти, если ты не согласишься, Генри Полонскому навсегда будет закрыт въезд в Израиль. Как минимум. Это уже решено начальством. И мы вежливо попросим его выехать из Израиля в течение двадцати четырех часов. Учти также, что некоторые твои данные будут переданы американцам и немцам. Думаю, твоей вольной жизни сразу придет конец.

— Не пугай. Никаким американцам ни ты, ни твоя контора меня не передадут. Прекрасно знаете, что они выкачают из меня всю имеющуюся у меня информацию. В том числе об имитации моей гибели и вашем многолетнем обмане. А Германия? Что ж, она совершенно официально признала меня Генри Полонски. Для меня в этом нет проблемы. Относительно моего выезда из Израиля. Согласен. Но только через сорок восемь часов. Советую согласиться, чтобы не было никому ненужного скандала.

Шварц, после непродолжительного раздумья:

— Хорошо, согласен. Но помни, если надумаешь работать на нас, двери долго будут открыты. Машина ждет тебя.

Отвезут, как обещали.

— Спасибо. Сам доберусь.

13:00. Салон в квартире Лолы.

Оксана, входящему Генри:

— Наконец ты вернулся. Мы уже начали волноваться.

— Что они вас спрашивали, почему меня не вызвали?

— Думаю, Лола, тебя и не вызовут. В газетах есть что-нибудь об инциденте?

— Нет, ничего нет.

— И не будет. Их этот инцидент интересовал только с одной точки зрения: не нужно было мне сопротивляться, лучше бы отдал бумажник, всем было бы спокойнее.

Оксана, возмущенно:

— Ну да! Еще чего? Сдаваться всякой мрази?

Генри, улыбается:

— Ты у нас такая храбрая. Я просто любуюсь тобой. Да, завтра я улетаю. Поедешь со мной?

— Как? Почему? Конечно, поеду. Но почему?

— Что? Выдворяют? За то, что сопротивлялся и надавал этим бандитам по шее? Они что, не пришли в себя?

— Нет, с ними, кажется, все нормально. По крайней мере о них мне ничего не говорили, но предложили покинуть страну. Наверное, мешаю в чем-то.

— Ну нет, я это так не оставлю. Просто безобразие. Я имею право пригласить в гости любого человека. Посоветуюсь со своим юристом, как нужно действовать.

— Очень прошу, не начинайте ничего. Это не по юридической линии. Ничего вы не сделаете.

— Нет, Генри, это уже удар по моим правам. Не мешайте мне.

Генри пожал плечами. Промолчал.

15:00. Там же.

Лола, досадливо:

— Сейчас Рива приедет. Звонила мне перед обедом, я ей рассказала об инциденте в воскресенье, о том, что тебя, Генри, куда-то вызывали и требуют, чтобы ты покинул Израиль. Сейчас налетит на нас всех.

Звонок в дверь. Оксана только промолвила:

— Ты как в воду смотрела.

Лола идет к двери, на ходу: — Что я, не знаю ее, что ли.

Рива, только войдя в салон:

— Безобразие. Мало того, что бандиты спокойно гуляют по столице, так и честных гостей выпроваживают. Рассказывайте в деталях.

Оксана и Лола наперебой выкладывают Риве подробности. Генри молчит.

Рива поворачивается к Генри:

— А ты что скажешь?

Генри пожимает плечами, безнадежно:

— Рива, не вмешивались бы вы, ни к чему хорошему это не приведет.

— Как я могу не вмешиваться? Обеих моих внучек обижают. А я должна смотреть на это и не вмешиваться? Так не пойдет.

Набирает номер телефона:

— Петер?.. Да, это я, Рива. Кто у нас сейчас в конторе реально руководит делами?.. Зачем? Нужно. Тут обеих моих внучек обижают, и контора в этом замешана… Макс?.. Спасибо. Помню я его, хороший мальчик был, только по садам любил лазить по чужим. А телефон ты его знаешь?.. Да, прекрасно, я записала.

Еще один звонок.

— Да, нужен… По личному делу… Ты у меня поговори еще. Соединяй немедленно.

— Макс, это Рива. Помнишь меня? Да, да. Запиши там меня на прием, а то ведь к тебе и не пропустят просто так… Зачем? Приеду — скажу… Когда? Да хоть сейчас. Я через полчаса у тебя буду… Да не пугайся ты так. Я что, такая страшная? Пока… Так, я поехала, через час вернусь.

Уходит.

Все трое переглянулись. Генри, неопределенно:

— Да, наломает сейчас дров ваша бабушка.

Лола, с горечью:

— Умеет она это. Ничего не поделаешь, чем старше, тем решительнее становится.

16:00. Контора, кабинет полковника Шварца.

Полковник сидит за массивным столом. Поднимает тихо звякнувший телефон:

— Да, пропустите, назначено этой даме.

Тихо, почти про себя:

— Господи, дай мне сил!

Стремительно входит Рива:

— Здравствуй, Максик! Давно не виделись.

— Да, давно ты меня не навещала, Рива. Что, опять кто-то вмешивается в дела Лолы?

— Не делай вид, Макс, что ты не знаешь, зачем я пришла. Почему обеих моих внучек обижаешь?

— И в мыслях не было обидеть твоих внучек. Что случилось?

— Ты же знаешь, что в четверг мою Лолу чуть не убили. Только не ври, что не знаешь. Все вы знаете. Хорошо, жених Оксаны заступился. Так ты его теперь за это выгоняешь из Израиля? В кои-то веки Оксана приехала к нам, а теперь должна убегать?

— Обожди, Рива, обожди. Совсем не за это предписано господину Полонски покинуть Израиль. Честное слово, не за это.

— А за что? Что он тут мог успеть натворить? Я же знаю почти каждый его шаг. И Лола, и Оксана от меня тайн не имеют. Попробовали бы! Сидит в мошаве у Лолы, спокойно приводит сад в порядок, а вы его депортируете!

— Не депортируем. Он сам любезно согласился уехать завтра поздно вечером.

— Ты мне сказки не рассказывай. Знаю я вашу «любезность». Скажи четко, за что?

— Не могу, Рива. Не имею права.

— Макс, я тоже, может быть, не имела права смолчать и не рассказать твоей маме, как ты лазишь ко мне в сад за манго. Или ты забыл?