Алмазная кукла - Сергей Зверев Страница 8

– Что там с нашим гостем дорогим?

– Уже допрошен, даже не пришлось прибегать к помощи подразделения «Д». Информация передана в милицию и ФСБ. Его тоже только что передали милиции для отправки в следственный изолятор. А вы откуда звоните?

– Я сейчас… в гостях. Ну, ты догадываешься, где это может быть. Кстати, объясни почтеннейшим хозяевам, что их может ждать, если они наделают глупостей.

– Что их может ждать? Значит, так… – Еремеев говорил сугубо деловито и размеренно. – Наши разведгруппы уже в работе. Сейчас они должны взять некоего Бухого. У нас возникли опасения, что милиция его упустит, как это в России часто бывает. Как только мы получим от него все необходимые координаты и имена, начинаем основную фазу операции. Ставлю в известность всех, кто меня сейчас слышит. Я не пугаю, а даю информацию к размышлению. Если с майором Лавровым хоть что-то случится, все причастные к этому будут уничтожены. И не просто убиты. Ими займутся наши «буратины». Кто это такие, очень скоро узнаете. Но в любом случае могу обещать: умирать будете долго и мучительно. Какие будут распоряжения, товарищ майор?

– Кто бы и что бы ни говорил от моего имени, даже если я сам под давлением пыток что-то отменю, операцию не прекращать! – жестко бросил Андрей.

– Ух, зараза! – запоздало опомнился усатый, спешно выдергивая трубку и нажимая на кнопку отбоя.

В подвале повисла гнетущая тишина. Теперь все понимали: шутки плохи! Это не тот случай, когда их персонами, если что, будет заниматься обычный суд. Они лоб в лоб столкнулись с теми, кто лишен каких-либо сантиментов. Уничтожь они этого – гори он огнем! – майора, с ними будут разбираться какие-то страшные люди по своему личному усмотрению, без какого-либо судейского крючкотворства.

– Слушай, майор, ты и в самом деле такой идейный патриот, или только прикидываешься? – глядя на Лаврова совиными глазами, проскрипел Мюллер.

– Я идейный в тех же пределах, что и любой разумный человек, который не потерпит в своем доме ядовитых пауков и гадов. Всякому понятно, что это сосуществование рано или поздно обернется бедой. Если в твоем доме водится ядовитая тварь, она в любой момент может укусить или тебя самого, или кого-то из твоей семьи. Отсюда вывод: если ты не дурак, то просто обязан относиться к уголовщине с полным ее неприятием.

– Ишь, как крюка загибает! – недовольно покривился усатый.

– Помолчи! – оборвал его Мюллер. – И что же дальше?

– Если кто-то думает, – невозмутимо продолжил Андрей, – что когда-то в Чили Пиночет пришел к власти только благодаря американцам, он глубоко заблуждается. Альенде был хороший человек, добрый и справедливый. Он все делал по закону. Но у них в ту пору было то же самое, что и у нас сейчас – частные армии, частные пыточные подвалы. Одни бесились с жиру, другие хрен последний доедали. Любой насильник или убийца мог в два счета откупиться от суда. Все покупалось и продавалось. Поэтому, когда победил Пиночет, его сразу же поддержало большинство простых чилийцев.

– И какова мораль сей басни? – недоуменно вытаращился Мюллер.

– А ты не догадываешься? Армия обеспокоена уголовным беспределом, который вышел за все мыслимые рамки. Мы прекрасно знаем, что милицейская статистика врет, и у нас ежегодно от рук бандитов гибнет не десять-двадцать тысяч, а по меньшей мере – сто. Поэтому в армейской среде уже зреют настроения провести негласную чистку российской территории от оккупировавшей ее бандократии. Для меня принципиальной разницы нет, кто убивает наших людей и отравляет им жизнь – иноземный захватчик или отечественный бандит.

– Ты что же, метишь в Пиночеты? – нервно усмехнулся усатый – по его лицу было заметно, как он внутренне напряжен и подавлен.

– Пиночетом я быть не собираюсь. Но вам следует знать, что есть немало людей, готовых идти за мной беспрекословно и безоговорочно, даже на смерть. – Голос Лаврова звучал, подобно гласу судьи, выносящего приговор. – И известие о пытках и убийстве офицера спецназа, учиненного частной, уголовной шарашкой, может подвигнуть не только наше, но и ряд других спецподразделений на жесткие шаги, которые уж точно пополнят здешние морги не одной сотней трупов, в том числе ваших…

Андрей отчаянно блефовал, но это работало. Точно так же, как и заранее срежиссированный разговор с Еремеевым. Еще там, на территории завода, ожидая вертолет, он созвонился с Леонидом и, на случай непредвиденных обстоятельств, обговорил с ним возможные варианты подачи информации.

Когда Лавров замолчал, в подвале еще около минуты царила угрюмая тишина. Словно очнувшись от какого-то наваждения, Мюллер исподлобья посмотрел на него, и кисло поинтересовался:

– А скажи-ка мне, майор… Что это ты такой уступчивый – о чем ни спроси, на все даешь ответы? Подозрительно, однако…

– А ты не понял? Да если я сейчас в деталях распишу вам, как именно вас будут брать и что конкретно с вами делать, вы ведь все равно уже ничего не измените. Как говорится, пришла беда – отворяй ворота. У вас только один выбор: сдаться и безропотно подчиниться своей участи. Ты лично что сейчас можешь сделать? Ну, учинить мне пытки, убить меня. Но ведь после этого тебе самому придется или стреляться, или вешаться! Иначе ты будешь умирать так страшно, что и сожжение заживо покажется раем.

Беззвучно подвигав челюстью, Мюллер повернулся к усатому и недовольным тоном процедил:

– Я сейчас свяжусь с боссом, пусть решит, что с ним делать. А пока отведи его в третий бокс. Если все, что он тут нам наплел, правда, кончать его действительно не резон. Выпотрошить всегда успеем… Давай!

Освободив руки Лаврова от «пыточного столба», охранники снова сковали их наручниками за спиной и повели его к еще одной двери в стене подвала, за которой оказался коридор, освещенный лампами дневного света. С каждой его стороны было по три одинаковых железных двери. Подведя Андрея к двери с цифрой три, охранники бесцеремонно затолкнули его в небольшое помещение без окон, площадью в шесть квадратных метров, в дальнем конце которого Андрей успел заметить что-то наподобие нар из голых досок.

Здесь не было света, поэтому, когда за ним захлопнулась дверь, Лавров оказался в полной темноте. Из-за двери донесся голос усатого:

– Дежурить здесь. Глаз с него не спускать!

Подойдя к нарам, Андрей сел на доски и приготовился ждать. Менее чем через минуту под потолком вспыхнул свет, после чего тут же погас. Скорее всего, кто-то из охранников заглядывал в глазок. Через минуту свет вспыхнул снова. Третий раз охранники надумали заглянуть в бокс уже через три минуты.

Теперь нужно было действовать, не теряя ни секунды. Опрокинувшись на спину, Лавров без труда протиснул себя через узкий промежуток между скованными руками, после чего высвободил ноги и быстро нащупал в верхнем пояске брюк заранее спрятанную там отмычку. Еще через несколько секунд он был полностью свободен. Теперь нужно как-то выйти из этой каменной конуры.

…Когда один из охранников в очередной раз заглянул в глазок, его глазам предстало весьма неожиданное зрелище. Пленник, до этого смирно сидевший на нарах, теперь лежал на полу. Причем положение его скрюченного тела с руками, завернутыми за спину, и выражение перекошенного лица, с недвижимо-остекленевшим взглядом, нацеленным в никуда, говорили о том, что он, скорее всего, «дал дуба».