Алкоголик - Андрей Воронин Страница 8

— В общем, да, — ответил Валера. — Слушай, Кириллыч. Я твой должник, и я об этом помню. Ты меня тогда крепко выручил, но… Понимаешь, с Хромым заедаться мне не в жилу. Думаешь, мне он не мешает? Еще как мешает, поверь. Но убрать его — это… как бы тебе сказать…

— Кишка тонка?

— И это тоже. Но главное, Кириллыч, что это мне, как говорится, не в уровень. Это то же самое, что тебе записаться на прием к президенту, завалиться к нему в кабинет и сказать: слышь мол, ты, хрен с бугра, вали отсюда, пока цел. Посидел, потешился, а теперь, мол, моя очередь. Как думаешь, что он тебе ответит?

— В психушку засадит, наверное, — сказал Кондрашов. — Но это лучше, чем в земельку. Может, так и сделать?

— Да, — вздохнул Валера, — положение… Если хочешь, я могу попробовать замолвить за тебя словечко…

— Словечками тут ничего не поправишь. Он включил счетчик.

— Плохо, — сказал Валера. — Раз ты ему должен, то и говорить не о чем. Слушай, отдай ты ему деньги, и дело с концом. Ей-богу, дешевле обойдется. Сколько ты ему висишь?

Кондрашов криво усмехнулся и назвал сумму. Валера присвистнул.

— Е-мое! — протянул он. — Дрянь дело, Кириллыч. Ты меня извини, но я, наверное, ничем не смогу тебе помочь. Как же тебя угораздило? Ладно, считай, что я об этом не спрашивал. Бабки — дело такое… Понимаешь, если бы это был не Хромой… Уж очень авторитетного врага ты себе нажил. Мои пацаны против него не попрут. Да и никто не попрет, коли уж на то пошло. Это самоубийство, Кириллыч, причем медленное и… как это?., изощренное, вот. Я тебе даже для охраны никого не могу дать. Если Хромой узнает — мне каюк. Да, кстати, не дай тебе бог проболтаться перед своими мордоворотами, кто за тобой охотится. Разбегутся — хрен соберешь. Своя рубашка ближе к телу.

— Да, — сказал Кондрашов, — это я заметил.

— Слушай, — пропустив мимо ушей содержавшийся в последней фразе упрек, оживился Валера, — а ты уверен, что эту засаду устроил Хромой? Что-то на него не похоже. Обычно он бьет только два раза, причем второй раз, как говорится, уже по крышке гроба… Как дело-то было?

Преодолевая отвращение, которое вызывал у него этот беспредметный разговор, Кондрашов рассказал, как было дело. Валера слушал, вдумчиво кивая, и по мере того, как рассказ Владимира Кирилловича подходил к концу, оживление на его тяжелом лице все больше тускнело, уступая место угрюмой озабоченности. Он закурил очередную сигарету, но затягивался редко и все время тер пальцами свою раздавленную переносицу, словно этот жест помогал ему думать.

— Ясно, — сказал он наконец. — Точнее, ни хрена мне не ясно. Если это Хромой, то он решил убрать тебя тихо, без шума и пыли, чтобы все это сошло за обыкновенную дорожную аварию. Похоже, так все и было задумано. Тогда непонятно, почему ты до сих пор живой. Фляжка, говоришь? Слыхал я про одного парня с фляжкой… То есть что я говорю — слыхал? Видел я его, вот как тебя… Такой, знаешь, фраерок, специалист широкого профиля… Ты фляжку-то не выбросил?

Кондрашов окликнул садовника и велел ему принести из машины фляжку. Он не понимал, зачем это нужно, но в его положении выбирать не приходилось: он был готов ухватиться за любую соломинку. Валера взял фляжку в руки и придирчиво оглядел ее со всех сторон.

— Если это не та же самая, — сказал он, — то ее точная копия. Ничего не понимаю. Абзац промаха не дает. Это настоящий спец, хоть и выглядит как дешевый фраер. Как это он так облажался?

— Тебя это огорчает? — сварливо поинтересовался Кондратов.

— Да как тебе сказать, — не стал кривить душой Валера. — Если бы у этого парня вышло все, как он задумал, у меня бы сейчас голова не болела. Погоревал бы по тебе маленько, да и успокоился. А теперь… Даже не знаю, что тебе посоветовать. К братве не ходи. Любой тебе скажет то же самое, что я сказал, а некоторые решат, что безопаснее будет на тебя Хромому настучать. Попробуй обратиться к ментам…

— Ты еще примочки посоветуй, — огрызнулся Кондрашов. — Или свечи от геморроя.

— Да погоди, — отмахнулся от него Валера, — послушай! Я ведь дело говорю! Конечно, заявление писать и вообще действовать по официальным каналам — это как мертвому припарки. Но я тебе по старой дружбе дам одну наводку. Есть в МУРе один майор. Мужик серьезный и не дурак. Дело свое знает туго, но и людям жить дает. И потом, я точно знаю, что он берет.

— Что, прямо деньгами?

— удивился Кондрашов. — Тогда это говно, а не майор.

— Деньгами — это смотря у кого, — сказал Валера. — У меня, к примеру, не возьмет, да и у тебя тоже, потому что не дурак. Придется найти к нему подход.

— Ну и что мне это даст? — уныло спросил Кондрашов.

— А то это тебе даст, — ответил Валера, — что тебя, может быть, не шлепнут, а если шлепнут, то не сразу. Время это тебе даст, вот что. А ты этим временем воспользуешься, чтобы найти бабки и вернуть долг. Пусть не сразу, частями, но все-таки… Хромому ведь бабки нужны, а не твоя голова. Отдашь бабки — и свободен! О деньгах не жалей, заработаешь новые. Взяток, в конце концов, наберешь, ты ведь у нас депутат, а не хрен собачий. Ну так как — дать наводочку?

— Давай свою наводочку, — проворчал Кондрашов. — Толку от нее…

Валера похлопал себя по карманам, словно надеясь найти ручку, которой там сроду не водилось, и вопросительно уставился на Кондрашова. Владимир Кириллович вынул из внутреннего кармана пиджака блокнот в переплете из тисненой кожи и ручку.

— О, — с уважением сказал Валера, принимая ручку, — настоящий «Паркер»! А говоришь, денег нету… Шучу, шучу, не свирепей.

Он быстро нацарапал что-то на чистом листке, вырвал его из блокнота и вместе с ручкой отдал Кондрашову.

— Вот, — сказал он. — Это, Кириллыч, твоя последняя надежда. Если он откажется, тебе останется только бросить все и рвать когти куда-нибудь в Штаты. От Хромого, конечно, ни в каких Штатах не схоронишься, но так, по крайней мере, получится небольшая отсрочка. Телефончик запомни, а бумажечку сожги и забудь, кто тебе ее дал. Понял? Я в этом деле не участвую.

— Обмочился, — не удержался от шпильки Кондрашов. — А я-то думал, что ты добро помнишь.

— Я, Кириллыч, добро помню, — веско произнес Валера, вставая и убирая в карман свои сигареты и зажигалку. — Помню и платить за него умею. А только подыхать заодно с тобой я не подписывался. Я для тебя сделал все, что мог, и даже немножечко больше. Не надо было тебе с Хромым связываться, Кириллыч.

Когда запыленный «лендровер», сдержанно клокоча мощным двигателем, выкатился за ворота, Кондрашов вскочил, не в силах больше сдерживать кипевшую в нем ярость. Он перевернул столик с напитками, отшвырнул его ногой и изо всех сил хватил кулаком по спинке плетеного кресла, опрокинув его в коньячную лужу. Наблюдавший за ним из беседки у ворот водитель джипа сказал охраннику: