Контрразведчик - Денис Козлов Страница 8

— Товарищ капитан, ну стыдно же не знать. Вспомните «Боевой устав по подготовке и ведению боя, часть третья (взвод, отделение, танк)»! Раздел «Боевое обеспечение», статью четыреста один.

— Ну… чего там?

— «При обнаружении химического или признаков биологического заражения старший поста (наблюдатель) немедленно подает сигнал «Химическая тревога» и докладывает командиру, выставившему пост».

— И?

— Ну, поставьте себя на его месте. Вы обнаружили признаки химического или биологического заражения. То есть, по сути, — все. Зря вас рожали. Последние минуты жизни, людей рядом нет. Водки и сигарет нет — на посту запрещено. Из всех радостей остается только одна, отличающая нас от женщин. Вот и стыдно, а куда деваться? И я уверен, что автор этого шедевра понимал сие. Так как ряд глав написан, по моему мнению, именно в процессе.

— А как же «устав написан кровью»?

— Ну, иногда, когда по почкам бьют, такое бывает.

Офицерская комната зашлась смехом.

— Так, Гурьев. Если верить уставу, то ты вообще служить не должен.

— А чо так?

— «ЧО»! Не «чо», а почему! Вспомни права, обязанности и ответственность военнослужащих.

— Общевоинский устав, первая глава?

— Она, родная.

— «К военнослужащим Вооруженных Сил Российской Федерации относятся офицеры, прапорщики и мичманы, курсанты военных образовательных учреждений профессионального образования, сержанты, старшины, солдаты и матросы…» Ну, длинный список.

— В этом списке есть извращенцы, которые через раз задерживаются при возвращении из отпуска из-за венерической болезни? Нет. А к остальным категориям ты вообще никак не подходишь.

— Да было-то только два раза, товарищ капитан.

— Ладно, всем спать. Дежурный нас в четыре утра поднимет.

В четыре часа три десятка «альфонсов» уже были на заводе. Их старший говорил с командиром батальона, рассматривая карту.

Еще через тридцать минут техника и личный состав батальона покинули пункт дислокации. «Альфонсы» ехали на своей технике. Была она им выдана в Ханкале, или привезли они ее из Москвы своим ходом — никто не знал. Весь батальон занял позиции вокруг школы, к которой шли через два квартала пешком, дабы техникой не спугнуть боевиков. Техника хорошо просматривалась с «башни», и на охранении оставили три взвода первой роты.

Узкие улочки и широкие пролеты на трассе — везде были расставлены посты. Взводу Михайленко достался участок с одноэтажным зданием, служившим в мирное время, по всей видимости, помещением для хранения материальной базы — швабр, учебных пособий, школьных досок и прочего. Отдельные элементы всего этого добра до сих пор валялись по полу.

— Первое отделение! Снайпер, гранатометчик, пулеметчик и два бойца вместе с командиром отделения — на крышу, — стал распределять личный состав Максим, — оставшийся личный состав вместе со вторым отделением — занять позиции, используя в качестве прикрытия складки местности, деревья, остатки бетонного забора справа от здания. Третье отделение — со мной, слева от здания.

Это направление лейтенант выбрал не случайно. Именно сюда выходили двери школы, а также двери из подвала. «И если боевики попробуют прорваться, то именно здесь», — решил Михайленко.

— Аверьянов и связист третьего отделения — внутри здания. Сектор наблюдения — окно. — Максим посчитал, что внутри, при любом развитии ситуации, будет проще выжить, поэтому и отправил непутевого бойца туда. Все одно — от него толку не будет.

Когда командиры взводов и рот доложили о готовности, «альфонсы» пошли к школе. Передвигались словно кошки, бесшумно и уверенно, будто с детства знали и эту школу, и путь к ней в случае боя.

Со второго этажа раздалась очередь, и почти в эту же секунду один из «альфонсов» (по всей видимости, ответственный именно за это направление) снял боевика.

— Сейчас начнется, дозорный-таки спалил нас, — вслух высказал предположение Максим.

Не прошло и минуты, как почти изо всех окон и с крыши начали стрелять. Но огневые точки были быстро подавлены огнем батальона по периметру. «Альфонсы» воспользовались этим и вбежали в здание. Внутри, по шуму и очередям, стало понятно — закипел бой. Первый, второй, третий этажи… Все происходило очень быстро. По разрывам гранат можно было отслеживать прохождение «альфонсами» коридоров и лестничных пролетов.

— Мы на крыше, огонь не открывать, — прошло сообщение по рациям. Командиры взводов передали приказ своим подчиненным уже лично, голосом.

Максим был немного расстроен. Уж очень быстро все закончилось. И его взвод лишь единожды открыл огонь. То есть проявить себя так и не удалось. Из школы вышел старший офицер «альфонсов» в окружении пятерых своих бойцов. Осмотревшись, он направился в сторону взвода Максима. Сюда же подошли комбат и все ротные.

— Ключевые, — услышал краем уха продолжавший следить за территорией Максим объяснение «альфонса», — засели в подвале. Мы ехали за одним зверьком, а оказалось, у них там что-то вроде сходки полевых командиров. Опера хреново сработали. Конечно, можно всю школу к чертовой матери подорвать, но в Москве потребуют тела. Разгребать завалы муторно, да и куда опаснее днем это делать. Надо лезть внутрь. В самой школе надо организовать охранение всех мест, ведущих в подвальное помещение. Это первый этаж, и таких мест одиннадцать. Сможете?

— Не вопрос, — ответил комбат. — Сапега, пусть Михайленко со своим взводом пойдет. Оставит пару человек на всякий случай на крыше здесь. Хорошая позиция, все просматривается.

Максим, оставив часть первого отделения на крыше и Аверьянова со связистом внутри, отправился в школу. Позиции заняли на местах, указанных фээсбэшниками. Возле каждого люка он оставил по два человека. Сам стал возле одиннадцатого, который находился в рекреации рядом со входом в школьный туалет.

Под ногами послышались короткие очереди.

«Блин, там, наверное, рикошетит от стен», — подумал Максим, и в ту же секунду крышка одного из люков открылась, и на первый этаж и в рекреацию полетели сразу четыре гранаты снизу.

Михайленко бросился в туалет и спрятался за стенку. Раздались взрывы, плитка разлеталась сколами от осколков. Максим втянул голову в плечи. Но испугался он не взрывов, а другого: «Сейчас они вылезут и сбегут, а тебя будут до конца дней считать неудачником».

Он выбежал из туалета в тот момент, когда один боевик помогал товарищу вылезти из люка. Короткая очередь — и одно тело сначала опустилось на колени, а потом очень медленно растянулось на полу. Другое навозным шариком плюхнулось вниз. Даже звук падения был глухой, какой-то мягкий. Так падают мешки с тухлой картошкой.

«Хлябь!» — и все. Максим подошел к люку. Руки и ноги ходили ходуном от нервов. Так они еще никогда в жизни не тряслись. Внизу шла перестрелка. Минут через пять Максим услышал, что кто-то снова карабкается. Он приготовился открыть огонь, но тут донесся возглас: «Свои». Из люка вылез старший из «альфонсов» и, сняв маску, посмотрел Максиму в глаза.