Стукач - Олег Вихлянцев Страница 8

Дорожки между отрядными бараками были хотя и слабо, но все же освещены. Соленый и Монах вышли на улицу и прокрались вдоль сборно-щитовой стены, маскируясь в тени строения. Добравшись таким образом до угла, они на мгновение остановились, чтобы осмотреться. Справа – столовая и клуб. Слева – забор, по верху которого витки колючей проволоки. Электронная система обнаружения, установленная по периметру лагеря, не работала уже с месяц. От заключенных сей факт держался втайне, но Соленому каким-то образом удалось об этом узнать. Значит, осталось всего ничего: нейтрализовать часового. Вышка, на которой находился вооруженный автоматом солдат батальона охраны, была прямо за бараком, скрывающим своей тенью двух заключенных.

– Монах! Пошел! – скомандовал Соленый и вынул из-за пазухи алюминиевую тарелку с отточенными краями.

Кешка чуть потоптался на месте в нерешительности, и Данилу Солонову пришлось подтолкнуть его.

Кешка выбежал в сектор наблюдения часового. Отчего-то прихрамывая, втянув голову в плечи и почти не двигая на бегу руками.

– Стой! – крикнул солдат, и по голосу было слышно, что он сам перепугался до крайности. Вряд ли за полгода службы в зоне ему приходилось предотвращать побег. – Стой! Стрелять буду!..

Внимание часового всецело было приковано сейчас к движущейся фигуре Иннокентия Монахова. В эту секунду из-за угла барака к вышке метнулся Соленый. В руке его блеснула тарелка – грозное оружие в умелых руках – и, движимая легким жестом, полетела в сторону солдата. Тот и шелохнуться не успел. Скорее всего, даже не заметил стремительно приближающуюся опасность.

Лишь мокрый, всхрип пересеченного горла. И удар автомата, соскользнувшего с плеча и упавшего с вышки на землю.

Монах, увидев это, в испуге присел. Соленый, напротив, не растерялся. Быстро подбежал к брошенному оружию, поднял его и устремился к забору. Очухавшись от первого испуга, Монах чисто автоматически последовал за ним.

* * *

Теперь они вдвоем шли по тайге, – условно говоря, находились на свободе. Продолжая оставаться в замкнутом пространстве совершенных преступлений.

– Слышь, Монах! – не оборачиваясь, произнес Соленый. – Что ты теперь делать-то будешь, как жить собираешься на воле?

– А разве будет теперь жизнь? – обреченно проговорил Кешка, – Словно шакал затравленный. Хоть вовсе не вылезай из этого проклятого леса.

– Ну не скажи! – возразил Соленый. – Спрятаться нужно. Здесь я с тобой согласен. Отлежаться, выждать, пока искать перестанут. А потом и документики себе справить можно, и зажить по-человечески. Вот ты, например, как бы жил, кабы не зона?

– Знаешь, – отвечал Монахов, еле поспевая за широко шагающим Соленым, – я ведь только на зоне и понял, как жить нужно. Мне бы пораньше за голову взяться да о жизни подумать!

– Ну подумал бы. И что?

– Я ж музыкант. Говорили, неплохой исполнитель.

– Скрипач, что ли?

– Не, пианист.

– Пианист-онанист! И где бы ты щас пианистил?

– Окончил бы консерваторию. По заграницам бы разъезжал, по конкурсам разным, – не вовремя размечтался Монахов. – Уважали бы меня все.

– Лажа это! Где б ты денег взял на жизнь?

– Деньги – не главное.

– Ты больной, что ли?

– Эх! Если б не зона…

– Да что ты заладил?! – вскипел Соленый. – Запомни, дурак, на всю жизнь: ДЕНЬГИ – вот что главное в жизни! За деньги люди глотки друг другу грызут. Исполнитель, говоришь? Ну-ну. Поглядел бы я на тебя лет через тридцать – старого, нищего и никому не нужного.

– А сам-то ты кем через тридцать лет будешь? Ты ж из лагерей не вылезаешь! – неожиданно для самого себя осмелел Монах.

– Не подфартило пока. Но ничего! Выпадет и мне удача. Помни слово мое: козырным я стану через тридцать лет. А ты как был сявкой, так и останешься. И еще запомни. Раз в зону попал, нет тебе обратно дороги. Хлебнувший однажды лагерной баланды на свободе подолгу не задерживается. В лагерь его потянет, как в дом родной. Поглядим, что будет через годы.

– Да лучше б нам с тобой не встречаться вовсе, – ответил Кешка.

– Тихо! – вдруг оборвал его Соленый. – Слышишь?

Из-за деревьев явно послышались человеческие голоса и собачий лай. Вдобавок ко всему над их головами откуда ни возьмись завис вертолет, выкрашенный в зеленый цвет.

Оба метнулись под густые кроны деревьев. Но было поздно. Их заметили.

– Раз-раз-раз!!! Раз-два-три! – резанул воздух громкоговоритель, установленный на борту винтокрылой машины. – Солонов и Монахов!!! Вас вижу!!! Г риказываю лечь на землю!!! В противном случае открываю огонь!!!

– Погань позорная!!! – истошно заорал Соленый и сдернул с плеча автомат.

– Соленый, сдаемся! – в истерике закричал Монахов.

– Молчи, падла! – рявкнул в ответ Солонов и передернул затворную раму.

И тут они заметили, что со всех сторон к ним приближаются солдаты с оружием наперевес. Войска сжимали кольцо грамотно. Двигались рассредоточенно, пригибаясь и используя в качестве прикрытия толстые стволы деревьев. Они не шли цепью, как обычно идут в наступление. Пара-тройка совершала перебежку, в то время как другая группа держала в прицелах беглецов. К тому, же солдаты передвигались неправильным зигзагом, что не позволяло Соленому прицелиться. Овчарки прервали лай, подчиняясь командам своих проводников, и теперь лишь злобно рычали, вздыбливая на холках шерсть. Псы, как видно, были прекрасно обучены.

– Не дамся!!! – вновь заорал Соленый.

С вертолета увидели подоспевших вовремя бойцов и чуть набрали высоту.

Теперь громкоговоритель прокричал с противоположной стороны опушки, разделявшей говорящего и преступников.

– Соленый! Сдавайся! Шансов уйти у тебя нет!

Это говорил подполковник Старцев.

– Заткнись, скотина!!! – выкрикнул в ответ Солонов. – В гробу я видал твои советы! Живым не возьмешь!

– Да на хер ты мне не нужен живой! Жизнь тебе самому нужна!

– Не лепи горбатого, легавый! Мне «вышка» светит! Или ты с собой помилование принес?

– Соленый, сдадимся, а? – вновь робко предложил Монахов.

Данил Солонов ответить не успел. Внимание его привлек человек в погонах подполковника, вышедший на середину опушки.

– Соленый! Монах! – выкрикнул человек. – Выходите! Деваться вам некуда! Вы все равно сдохнете в этом лесу!

Между тем кольцо продолжало сжиматься. Только теперь солдаты двигались не перебежками. Они пытались приблизиться к беглым скрытно и неслышно.

– Монахов! – продолжал кричать подполковник. – Ты же не убийца! Выходи! Сдавайся. Я обещаю сохранить тебе жизнь! Слово коммуниста!