Последнее предупреждение - Кирилл Казанцев Страница 8

Скопцов прекрасно понимал, что для Шварца он сам остается единственной отдушиной, той тонкой ниточкой, что связывает бывшего красногорского боксера с его детством и юностью... И не обижался на то, что бывший сослуживец почему-то звонил непременно ночью, часа в три или четыре... Понимал...

– Ну, так что, Василий Арсеньевич?.. – напомнил о себе Подлесовский. – Вы там что, уснули ненароком?..

Наверное, он хотел пошутить... Зря. В своем теперешнем утреннем состоянии Василий просто не был способен воспринимать шутки...

– Слышь, ты, конь педальный! – зарычал он, сжимая телефонную "трубу" в ладони. – Ты там что, совсем уже с ума сошел?!

– Не понял! – удивился его собеседник.

– Сейчас поймешь, чмо позорное!.. – взъярился Василий пуще прежнего. – Плевать я хотел и на тебя, и на твоего долбаного заказчика! Понял, нет?!

– Вы что там? – поинтересовался юрист. – Пьяны, что ли?

Последняя фраза довела Василия до состояния полного озверения, и он произнес в трубку много лишних и ненужных гадких слов.

Приходилось отдать должное – юрист внимательно выслушал все, что было сказано, но не возмутился, не стал продолжать скандал.

– Наверное, я несколько не вовремя... – решил он. И при этом его тон был полностью лишен каких-то эмоций! – Я вам, наверное, перезвоню попозже... А еще лучше будет, если вы сами мне перезвоните. Как только успокоитесь.

С этими словами он просто положил трубку, и Василий ничего не успел сказать ему в ответ...

Спокойствие Подлесовского оказалось заразительным. Василий с каким-то недоумением огляделся вокруг. Правда, а чего это он так взъярился? Ни с того ни с сего... Это все ночь виновата. Не отошел еще.

Вот же черт! А ведь был шанс получить вполне приличную работу! И он сам, своей невыдержанностью, все испортил! Ну разве не идиот?!

Повертев трубку в руках, Скопцов осторожно опустил ее на аппарат. Потер лицо ладонями, сгоняя остатки этой непонятной ярости. Окончательно успокаиваясь, сделал шаг к стене и остановился перед портретом матери – единственное украшение на стенах его холостяцкого жилища. Осторожно коснулся его рукой, на какое-то мгновение почувствовав кончиками пальцев тепло.

Этот портрет – увеличенная копия той маленькой карточки, которая прошла с ним Чечню... Кто-то, большинство ребят, таскал по карманам фотографии своих любимых. Кто-то – иконки... А фото матери – только он. Единственный снимок, на котором она веселая, молодая и беззаботная...

Сколько Василий помнил себя, мама постоянно куда-то спешила. Лекции, библиотека, сдача кандидатского минимума, защита... Торопливый поцелуй в щеку, быстрое скользящее движение теплой ладони по волосам – и он опять оставался с бабушкой, самым близким и дорогим человеком.

А вот отца Василий не помнил. Судя по всему, он должен был быть – это доказывает хотя бы сам факт существования Скопцова. Но, хоть это звучит и странно, они, отец и сын, даже не были знакомы. Заочно тоже. Ему никогда не рассказывали об отце – ни тогда, когда он был слишком мал, чтобы правильно оценивать происходящее вокруг. Ни позже, когда вырос. Вообще, тема отца была в семье под запретом. Скорее всего, за этим стояла какая-то семейная драма. Одна из обожаемых создателями южноамериканских сериалов тайна, "скелет в шкафу". Был человек – и не стало... Ни писем, ни фотографий, ни каких-то забытых вещей. Только запись в свидетельстве о рождении: Савельев Арсений Николаевич. Все.

Впрочем, несмотря на вечную занятость матери и отсутствие отца, Скопцов не чувствовал себя в чем-то обделенным, у него не развились комплексы, о которых так любят рассуждать психологи. Этим он тоже был обязан в первую очередь бабушке, которая и оставила ему в наследство эту однокомнатную квартиру, в которой он сейчас жил. Она совсем немного не дождалась его из армии...

А мама сейчас работала за границей, преподавала все в той же Германии, в Бременском университете... И, если уж быть совсем откровенным, то ее присутствия рядом с ним Василию иногда здорово не хватало.

Скопцов встряхнулся – что-то он загрустил! Нужно как-то подстегнуть, взбодрить себя. Арсенал средств, находящихся в его распоряжении для этого, был не столь уж и обширен. Он выбрал самый простой и доступный способ – направился в ванную.

Но ни двадцатиминутный контрастный душ, ни кружка крепчайшего кофе, ни первая утренняя, самая сладкая, сигарета так и не смогли даже в малой степени исправить его настроение. Оно было безнадежно испорчено. И не только сумбурной беседой с Подлесовским. В большей степени Скопцова беспокоил сон...

Он никогда не сможет забыть Чечню. Такое не забывается. Но вот только снилась она ему очень редко. И, как правило, на пороге очередных проблем и неприятностей. Он не задумывался, почему так происходит. Скорее всего, подсознание улавливало внешне незаметные признаки грядущей опасности на дальних подступах и этими тревожными, жутковатыми снами сигнализировало: "Берегись!" Последний раз Командир посещал его сон в ночь перед получением документов, на которых его подставили. Точнее, он сам позволил подставить себя, забыв о том, где следует искать бесплатный сыр. Сегодняшнее посещение Командира сулило новые сложности в его и без того запутанной жизни. А тут еще эта вчерашняя девчонка!

Разумеется, ее звали Анжелой. Ее простота и бесхитростность не могли не умилять. Пристрастия не отличались изысканностью – пиво, чипсы и музыка. Причем совершенно неважно какая – погромче и поритмичней. Это Скопцова вполне устраивало – его кошелек был не так уж и толст. Что поделать – безработный.

Немного смущала лексика новой знакомой. Уж слишком сильно резали слух бесконечные: "Я, такая!..", "Блин!", "Супер!", "Клево!" и тому подобные расхожие выражения, которыми девица бездумно, к месту и не к месту, разбрасывалась. Но Скопцов подавил раздражение, справедливо рассудив, что нельзя иметь все сразу. Несомненные достоинства Анжелы были открыты взору и осязаемы во время танца, в то время как недостаток выглядел надуманным. Особенно, если учитывать то, что Скопцов не собирался вести с новой знакомой долгие и содержательные беседы о направлениях в современной литературе. По части их общения у него были несколько другие планы.

Выполнив "обязательную программу", то есть угостив Анжелу пивом с чипсами и отпрыгав рядом с ней несколько так называемых танцев, Скопцов предложил продолжить вечер у него дома. "Музыку послушаем..." Девица раздумывала недолго – встряхнула крашеными волосами и, по-гагарински взмахнув рукой, ответила: "Поехали!" С молчаливым одобрением наблюдала, как Скопцов в ближайшем павильоне приобретал бутылку водки и немудреную закусь вместо более соответствующих случаю шоколада и шампанского. Короче, наш человек!

А дальше... Дальше все пошло по отработанной классической схеме – немного выпили, немного потанцевали. По такому случаю Василий отыскал среди своих записей пару композиций под "медляк". Прикрыв глаза, Анжела кружилась в танце, не обращая внимания на вездесущие руки Скопцова. Когда же он начал расстегивать блузку, новая знакомая остановила его: