Операция "цитадель" - Богдан Сушинский Страница 73

— Но скажите, что ее жду я.

— Вы? — наивно удивилась Марта, что в устах ее прозвучало, как «А кто вы, собственно, такой?!». — Но вы же сами видели: у нее в кабинете штандартенфюрер Вольке. Из гестапо. Кстати, ее давнишний знакомый, — не отказала себе в удовольствии Марта еще раз ранить русского, исподлобья проследив за его реакцией.

— Здесь он такой же пациент, как и все остальные, — ревниво заметил Власов не столько для Марты, сколько для того, чтобы погасить вспышку раздражения.

— Ошибаетесь, господин русский офицер. Это все мы в конечном итоге пациенты штандартенфюрера СС Вольке. По крайней мере, до тех пор, пока он возглавляет земельное отделение гестапо.

Впав в еще большее смятение, Власов решительно шагнул к двери и, уже без стука, отворил ее. Генерала поразило, что штандартенфюрер и Хейди еще несколько секунд спокойно беседовали между собой, словно не замечали его появления.

— Фрау Биленберг, мне очень хотелось бы переговорить с вами с глазу на глаз. Буквально несколько минут.

— Но я сейчас занята, — спокойно ответила Хейди, улыбаясь Вольке. — Вы же видите.

— Это связано с моим отъездом в Берлин.

— Тем более, — процедила СС-вдова.

— Кто это такой? — тут же побагровел штандартенфюрер. — Судя по произношению, это или поляк или чех.

— Русский.

— Русский?! — подхватился штандартенфюрер, набыченно глядя на Андрея. — Только его здесь не хватало! Что ему нужно в санатории СС?

— Он здесь отдыхает.

— Вы издеваетесь, фрау Биленберг?

— Ничуть.

— В таком случае, я спрашиваю вас: как он, этот русский, оказался в санатории СС?

— Это не просто русский, он еще и генерал.

— А мне плевать на то, что он был генералом. Теперь он пленный. И место ему — в лагере.

— Но это генерал Власов, — только теперь Андрей почувствовал, что Хейди развеяла маску злорадственного безразличия и слегка обеспокоилась. В любом случае, ей не хотелось, чтобы штандартенфюрер ушел от нее в ненависти. — Тот самый генерал, который создает русскую армию.

— Русскую? — располневшая шея тучного полковника побагровела, как раскаленная гильза. — Он… создает русскую армию?!

— Да нет же, господин Вольке, генерал Власов и его солдаты служат Германии.

Командарм не сомневался, что штандартенфюрер давно понял, кто перед ним, но продолжает амбициозно ломать комедию.

— Генералы, которые служат Германии, носят знаки различия вермахта! — жестко парировал штандартенфюрер. — В том числе и русские генералы. Мне это известно. А этот ходит, как обозный вольнонаемный или какой-нибудь хиви [81]из захудалого тылового артдивизиона.

По тому, как резко отреагировал Вольке на этот аргумент СС-вдовы, Власов видел, что полковник не только прекрасно понял, с кем имеет дело, но и давно осведомлен о том, что Власов упорно отказывается надеть мундир немецкого генерала. Хотя все остальные русские генералы и офицеры уже носили форму вермахта или русские белогвардейские мундиры, но со знаками различия РОА.

Упрямство, с которым Власов отказывался от германского мундира, продолжая облачаться в какую-то странную, цвета хаки, форму непонятно какой армии и какого рода войск, раздражало в рейхе уже многих, даже самих генералов и старших офицеров.

Они справедливо считали, что такая форма одежды во многих случаях ставила командарма, а, следовательно, и их самих в крайне неловкое положение. И среди прочего мешала вести переговоры с германскими военными, не воспринимавшими его как генерал-полковника. Чисто психологически они по-прежнему видели в нем полупленного, а главное, полупризнанного лидера «германских русских» — к которым тоже относились настороженно и высокомерно, — но отнюдь не командующего РОА.

— Перед вами генерал-полковник, господин штандартенфюрер СС, — задело теперь уже и Власова. — Который присягал фюреру так же, как и вы. И будьте добры соблюдать субординацию.

Приземистый штандартенфюрер едва достигал груди Власова, он даже приподнимался на носках, чтобы показаться чуть повыше, хотя мысленно все еще господствовал над русским. Он подступил поближе к нему и, задрав голову, вызывающе смотрел на генерала, недвусмысленно прощупывая при этом пальцами кобуру.

— У гестапо, господин русский генерал, своя собственная субординация, позволяющая даже рядовому СС стрелять в любого русского, вплоть до маршала. Какое безобразие, что до сих пор вас об этом не уведомили!

— Успокойтесь, успокойтесь, штандартенфюрер, — Хейди поняла, что стычка зашла слишком далеко. — Кроме всего прочего, этот генерал — мой жених. Только вчера мы помолвились.

Вольке взглянул на Хейди так, словно ему вдруг явилась дева Мария — обнаженная и в совершенно нетрезвом виде.

А ведь еще несколько мгновений назад штандартенфюрер смотрел на СС-вдову умиленно-влюбленными глазами. Не только затерявшийся в горной долине санаторий, но и сама эта женщина казались ему символами уже послевоенной, респектабельной жизни, германской мечты. И вдруг…

— Этот русский, — вмиг сорвавшимся голосом молвил он, — стал вашим, вдовы офицера СС, женихом?!

— Что вас смущает, господин Вольке?

— Но ведь вы же!..

— Если вы решились поздравить меня, штандартенфюрер, то делайте это спокойнее.

— Считаете, что в Германии найдется хотя бы один офицер, а тем более офицер СС, который решится поздравить вас с этим, — кивнул Вольке своей непомерно большой головой в сторону Власова, — выбором.

В этой ситуации Хейди держалась прекрасно. Она достала из стола зеркальце, кокетливо посмотрелась в него и великосветски повела плечами:

— К вашему сведению, штандартенфюрер, в течение последних дней я только то и делаю, что принимаю поздравления. Причем одним из первых поздравил рейхсфюрер СС Гиммлер.

— Рейхсфюрер?! — астматически выдохнул Вольке. — Этого не может быть!

Она сочувственно взглянула на Вольке и еще более внушающе продолжила:

— Времена пошли такие, господин штандартенфюрер, что теперь многое может быть, а главное, со всяким может случиться. Поэтому не нагнетайте ненужные страсти. Тем более что вы прекрасно знаете, где и в качестве кого служит мой брат. Или, может быть, вам напомнить? — спросила начальник госпиталя все тем же спокойным, уравновешенным тоном. И все же в голосе ее появились какие-то угрожающие нотки.

Напоминать Вольке не пришлось, поскольку в этом не было необходимости. Хейди и так никому не позволяла забывать, что брат ее служит в канцелярии Гиммлера. Хотя о том, что сам Гиммлер тоже является не только родственником, но и другом их семьи, ее личным покровителем, — решалась говорить, как теперь понимал Власов, крайне редко.