Кодекс калибра .45 - Виктор Тюрин Страница 70

– Давайте сделаем так, Наташа. Мы прямо сейчас поедем ко мне домой, и я вам показываю бумаги…

– К вам домой я не пойду!

– Хорошо! Подождете на улице. Я вынесу вам бумаги, заверенные нотариусом. Вас так устроит?!

– Не знаю. Вы действительно… получили наследство?

– Три дня по юристам ходил. Потом еще в полиции пришлось побывать.

– В полицию вы зачем ходили?

– Мориса… убили. Из-за этого меня вызвали в полицию, для дачи показаний.

– И здесь без крови не обошлось! Извините, мне надо идти!

– Наташа, поверьте мне! Я ничего не знал! Все это обрушилось на меня, как снег на голову!

– Я вам не верю. Пропустите меня!

Тут я разозлился.

– Наташа, мне надо с вами поговорить. Понимаете, просто поговорить. Если после нашего разговора вы мне скажите: уходи! – я уйду. И больше вы меня не увидите!

Она обожгла меня злым взглядом, видно хотела сказать что-то резкое, но в последнюю секунду передумала. Вздернув гордо подбородок, она сказала:

– Хорошо. Я вас слушаю.

– Вы относитесь ко мне так непримиримо, потому что я бандит?

Она подняла на меня глаза.

– Да.

– Тогда скажите мне честно, как мужчина, я вам нравлюсь?

– Скрывать не буду. Нравитесь.

– Хм! Вашей прямоте может позавидовать любой мужчина.

– Да вы меня совсем не знаете, Дик. Я и была мужчиной три последних года. Все, что я имела и чем дорожила, сгорело в огне Гражданской войны. Отец, мать, брат и мой жених. Полтора года я была сестрой милосердия в армии Деникина. Не раз была под пулями, вынося раненых. Видела кровь и смерть. Видела, как ходят в штыковые атаки, как добивают раненых, как вешают пленных. Видела, как люди стреляются и сходят с ума. За все это время меня дважды пытались изнасиловать, но бог оказался ко мне милосерден. Я прошла сквозь горнило гражданской войны, где брат убивал брата, где нет границ человеческому горю, пока, в конце концов, не оказалась в Америке. Думала, найду здесь то, что потеряла там, в России. Спокойствие души, надежду в будущее, веру в людей… А еще проще. Семью. Мужа. Детей. Приехала с надеждой, а здесь… то же самое. Делят власть. Убивают за деньги. И среди них, вы. Почему вы оказались среди алчных и жестоких бандитов, Дик?! Что вас привлекает? Впрочем, зачем мне спрашивать вас об этом, потому что ответ лежит на поверхности. Деньги. Эти проклятые деньги! И в то же время вы не похожи на них. Я чувствую, что в вашем сердце есть доброта и отзывчивость, пусть и скрытые под маской свирепого бандита! Дик! Оглянитесь кругом! Кругом мирная жизнь, а вы живете насилием и разбоем! Вы, как злые дети, которые играют в солдатики, не сознавая, что льете горячую человеческую кровь!

– В солдатики?! Да, я не воевал там, в России, зато здесь стою под пулями. За что дрались ваши белые армии под руководством Колчака, Деникина, Врангеля? За батюшку – царя, за веру?! Нет, они были только символы! За власть они дрались с большевиками! За власть над Россией! А здесь и сейчас происходит то же самое, только в масштабах города! Что, удивил я вас, милая барышня? Не стал выкручиваться, а взял и согласился с вами! Удивил?!

Она смотрела на меня круглыми от удивления глазами и молчала.

– Сказать нечего?! Хорошо. Продолжу. Обвинять мне в этом тоже некого, кроме самого себя! Раньше мне казалось, что я сильный и уверенный в себе человек, а на поверку оказалось – слабый. В свое время испугался трудностей и пошел по легкому пути. Я это говорю не ради красивых слов и даже не надеюсь, что вы меня поймете. Но я такой, какой есть! Единственное, что еще добавлю, судьба как-то странно переплела наши жизни. Наверно, потому, что я, как и вы – чужак в этом мире. Только вас сюда забросила судьба и революция в России, а меня… Впрочем, что об этом говорить! Решайте, Наташа! Приму все, что вы скажите!

– Откуда вы знаете про Россию?

– В газете прочитал.

– Вы лжете! Почему вы не хотите сказать мне правду?

– Она вам нужна?!

– Вы говорите так, словно в вашей жизни есть какая-то страшная тайна.

– Есть, но не страшная. Просто вы не поверите. Посчитаете меня….Впрочем, сейчас разговор не обо мне, а о нас!

– Скажите, что вы все это выдумали! Решили таким образом привлечь мое внимание!

Если это так, то это недостойно честного человека!

– Почему вы постоянно ищите подвох в моих словах?!

– Не знаю! Пытаясь вас понять, я совсем запуталась. Вас словно двое, но какой из вас настоящий Дик Дантон – не могу понять.

– Наташа, я уже сам давно в себе запутался. Куда уж вам! Так между нами мир?

Она слабо улыбнулась: – Мир.

– Тогда, может, погуляем или пообедаем, а потом я отвезу вас в клуб, к Вильямсам.

– Я… там больше не работаю.

– Если кто-то из них осмелился…

– Да там на меня лишний раз взглянуть боялись, зная, кто вы. Нет. Я сама ушла. Мне душно там, где гуляют грязные деньги и продажная любовь. Все пьяные, противные и какие-то липкие. Каждый раз, когда я уезжаю оттуда, мне хочется вымыть руки, словно я трогала что-то грязное.

– Так вы остались без работы?

– Да… но уже завтра иду устраиваться. Уборщицей в кафе.

– У меня есть лучше предложение! Не хотите работать в антикварном магазине?

– Ну… Не знаю. Никогда не работала со старинными вещами, но очень люблю искусство во всех его проявлениях. Я могла бы попробовать.

Только, Дик, скажите мне прямо: хозяин этого магазина вам платит… как это говориться… за защиту? Да?

Мне сразу пришел на ум Джонни, у которого я вымогаю деньги. Попытка сдержать смех удалась только наполовину. Удивление на лице девушки сменилось легкой обидой.

– Почему вам вдруг стало весело? По-моему, я ничего смешного не сказала!

– Вы правы. Просто там заведует такой крутой парень… Короче. Это мне приходится платить ему деньги!

– Вы опять смеетесь надо мной!

– Нет. Поедемте, и вы все увидите сами! Ваш ответ?

– Да!

Я поймал такси, и спустя некоторое время автомобиль привез нас к магазину с вывеской «Антикварный магазин». Я шел с девушкой и думал, как предупредить Джонни, чтобы тот меня не выдал. Помог случай. Когда мы вошли в магазин, продавец был занят с покупателем, худым мужчиной в черном костюме и котелке, с лицом аскета. Девушка медленно шла, с интересом разглядывая выставленные на стендах и полках старинные вещи, пока вдруг внезапно остановилась у стены, где висели картины. Подойдя к ней, я тихо сказал:

– Вы пока смотрите, а я переговорю. Хорошо?

– Хорошо, – сказала она, не отрывая взгляда от полотна. Что-то в её лице заставило и меня взглянуть на картину, притянувшую её взор. На ней был изображен чисто русский пейзаж. Весна. Первые листочки на березах. Я видел её раньше, но она ни разу не привлекла моего внимания.