Седая весна - Эльмира Нетесова Страница 70

Левушка устроился рыбаком. И не только хорошо зарабатывал, а и снабжал семью рыбой.

Только за первый год в квартире была заменена вся мебель. Появились ковры и паласы, люстра и дорогая посуда. Телевизор и видеомагнитофон Женщины ходили в доме нарядными, как на празднике. А тут и Лялька забеременела.

— Если еще с годик, машину купили б! Да теперь с нею подождать придется, — посетовала она при муже.

— Что ты, милая? Какая машина малыша заменит? Если хочешь, поднатужимся и купим. Но стоит ли? Давай ребенку нужное приобретем! — предложил тихо.

— Нет! Я докажу отцу, что мы и без него не пропадем! И жить станем не хуже, чем он! Подумает отказался от нас! Я ему позвонила, он, как узнал где работаю, обругал и трубку бросил. Стыдно ему за меня. А я что? В ногах у него всю жизнь будет ползать милостыню просить? Мне не стыдно! Я работаю, как все! И утру ему нос!

— Лялечка! Мы и так много успели. Не спеши моя девочка! Все у нас будет! — успокаивал жену И та, выплакавшись, согласилась с мужем.

Левушка никогда не обижал жену. Он берег ее баловал. С каждой получки покупал подарки ей матери. В доме никто не плакал. И даже заледеневшая от пережитого мать начала оживать и оттаивать. Она понемногу снова взяла себя в руки, стала следить за собой, приучая невестку к тому же. Но та, работая на базаре, не признавала лишних трат на краски, лаки и духи. Одевалась просто, чтоб не вызывать зависть у окружающих. Потому не слушала советов свекрови, жила по-своему. Но никогда не спорила с нею и не грубила. Она любила ее, как свою. Та переживала за Ляльку, чтоб не родила ребенка прямо на базаре. А женщина, смеясь над ее страхами, отвечала:

— А что в том плохого?. Сразу в люди выйдет. Если в меня — директором базара будет! Хоть девка иль мальчишка! Будет знать, как жить надо, и за себя сумеет постоять! Чуть подрастет, если в Левушку удастся, пойдет на рыбалку. Тоже хорошо! Голодным не останется,

— Если в деда? В твоего отца?

— Не надо! Не хочу! С таким характером в жизни трудно, — отворачивалась Лялька.

Она спешила заработать побольше. Она знала, что с ребенком ей придется просидеть дома не меньше года. И… Мать, словно в зеркало смотрела, Лялька родила ребенка на базаре.

Еще утром заломило у нее в пояснице. Баба подумала, что это результат вчерашнего дня. Поносила ящики с фруктами. Грузчики не ко времени забухали. Не в состоянии были разгрузить машину. Она сама взялась. Не оставлять же грузовик с товаром за воротами, да еще без охраны? Вдвоем с водителем до темна работали. Устала до чертей. Ночью закончила стирку. А вот теперь… Низ живота разрывает боль. Баба за прилавок ухватилась. Куда там покупателя обслужить? Самой бы кто помог. Ни лиц, ни весов не видит. Свалилась вниз под прилавок, взвыла не своим голосом от жутких схваток, а они — одна за другой, без передышки. В глазах темно.

— Эй, Лялька! Что с тобой? Иль родить решила? Так твоему мальцу на пеленку доллар не напечатали, чтоб таким хватом, как ты, стал. Ну не дури, вставай! — хотели поднять бабу. Но… У Ляльки уже отошли воды.

— Врача! Неотложку! Скорее! Ну, хоть кто-нибудь! Женщина рожает! — растерялись продавцы соседи.

— Женщина! Это бандерша! — сплюнул какой-то мужик, проходя мимо.

— Таким же гадом просрется! — обронила баба заглянув под прилавок.

Лялька лежала на земле, широко открыв глаза. Как много неба и солнца, как мало воздуха. Боль подкатила к сердцу. Кажется, тело лопнет.

— Бабы! У кого полотенце чистое иль халат Давай сюда скорее!

Через час Ляльку с сыном привезли домой на такси. Усталая, бледная, она впервые лежала в по стели среди дня.

А вечером, когда вернулся с работы Лева, узнал о рождении сына, радости не было конца.

— Ну что ж делать, коль так случилось? Родился на базаре! Настоящий одессит! Этому палец в рот не клади — голову откусит! — смеялась Лялька забывшая все неприятное.

И вот тут впервые насмелился Лева. Позвони отцу Ляльки, решил порадовать, что тот стал де дом. Но никто не поднял трубку. Даже глубоко ночью не ответили.

— Видно, с иностранцами встречается. Или море. Вряд ли он обрадуется внуку, — покатилась слеза обиды по щеке Ляльки.

А через день весь город узнал, что в своей квартире от сердечного приступа скончался капитан морпорта Одессы.

— Был бы кто-нибудь рядом, дал бы лекарств воды, вызвал бы «скорую помощь» и жил бы человек

век еще много лет. А так, один мучился всю жизнь. Вот и умер…

— У него дочка была. Куда делась?

— А разве дочка человек? Вышла замуж — и все на том. Только ее и видели. Забыла отца, бросила. Хотя он ей всю жизнь отдал. Растил вместе с матерью. Не женился во второй раз, чтоб мачеха не обидела. Оно вишь, как отблагодарила? То-то и оно, какие они, нынешние детки, — гудела на каждом перекрестке Одесса.

— Куда ж его жена делась?

— Говорили, померла она. Рак груди в запущен- ном состоянии. Не смогли спасти.

— Вот тебе и богатые люди! А дохнут, как мухи в дихлофосе! Мы хоть и не куркули, но дышим.

— А дочке теперь все перейдет? — полюбопытствовал кто-то.

— Кому ж еще? Не нам с тобой!

Лялька пошла проститься с отцом. Его хоронило морское пароходство, где ее, как дочь капитана порта, знали все. Пришел и Лева. Лялька молча долго плакала у гроба. А когда пошла к выходу, ее нагнал начальник пароходства и попросил зайти к юристу. Тот ей дал прочесть завещание, написанное рукой отца за полгода до смерти. В нем он просил передать все свои сбережения и имущество курсантам морского училища, сиротам. О ней, о дочери, в завещании не было сказано ни слова. Он навсегда вычеркнул ее из своей памяти.

У Ляльки дома началась истерика. Левка всю ночь успокаивал жену, уговаривал взять себя в руки хотя бы ради сына. Лишь к утру утихли рыдания, и женщина смогла говорить спокойно:

— Ты знаешь, чего мне стоило уговорить его помочь тебе, поехать в Магадан? Я целых полгода стояла перед ним на коленях. Напоминала все то доброе, что сделал ты для меня в детстве, как оберегал и скрашивал одиночество, защищал, как родную сестру. Он согласился взять меня в командировку, но потребовал слово, что я не выйду за тебя замуж, потому как он — слишком неравный и порочный в глазах его окружения и высшего общества Одессы. Я дала слово. Надо было одолеть хотя бы первую ступень и вырвать тебя на волю. А уж потом — вести разговор дальше. Но на продолжение его не хватило. Он был слишком закомплексованным и считал, что я опозорила его. По сути, он хотел сам устроить мою жизнь, выдав замуж за кого-то, чей отец или мать по рангу и положению были бы равны ему. Таких кандидатов хватало. Но… Я отказалась. И он не простил.

— А разве ты жалеешь о своем согласии стать моей женой? — встревожился человек.

— Ну что ты! Я счастлива…

— Зачем же плачешь?