Тень иракского снайпера - Александр Грич Страница 7

Расстались с Грейс они совершенно довольные друг другом, и уже через три дня Леборн явился в особняк губернатора, где Грейс стала позировать ему для портрета. То, что работать Леборн согласился не в своей мастерской, а на выезде — было, пожалуй, его единственной уступкой заказчице, но Брет пошел на это и никогда об этом не пожалел.

Портрет еще не был готов, а Леборн уже знал про себя, что это поворотный пункт в его биографии. Он еще близко не представлял, насколько изменится теперь все в его жизни, — никто из нас, в сущности, этого о себе не знает. Но будучи одарен от природы почти собачьим чутьем на разного рода повороты и прихоти придирчивой и переменчивой дамы — Фортуны, Брет Леборн, выходя из особняка губернатора, знал, что к нему пришла удача.

Публикация Эмилии, которая произошла на той же неделе, только помогла этому чувству оформиться — давно уже Леборн не получал столько звонков от знакомых и незнакомых, а скупой Фред (один из тех, кто, обидевшись, вернул Леборну свой портрет и поссорился с ним) захотел теперь возобновить отношения, позвонил, рассыпался в комплиментах и, между прочим, попросил свой портрет обратно.

Отношения Брет возобновить согласился, а вот портрет назад категорически отказался отдавать. «Галерея Неудачников» стала теперь для Леборна талисманом, и те портреты, которые летним вечером в сумерках видела в его доме Эмилия, висят на своих местах до сих пор.

* * *

Похороны как похороны — недолгое прощание в уютной часовне, обязательные речи, где покойный Акс Андерс, естественно, выглядел если не ангелом во плоти, то уж, во всяком случае, не обычным человеком с обычными странностями и недостатками, как все мы, грешные…

Что отличает такие церемонии, происходящие в Штатах, от, скажем, латиноамериканских — так это то, что по негласным правилам нужно сдабривать неизменную и неизбежную патетику доброй долей чувства юмора. Как именно оратор это сделает — зависит от его умения и эрудиции.

Худой сухопарый человек, знавший Андерса с детства, рассказал, как они, впервые попав в большой город, на спор прыгали с моста через Миссисипи и Рик был самым неугомонным и бесстрашным. Товарищ студенческих лет поведал о том, как друзья баловались марихуаной, которая тогда была под строжайшим запретом. «Но наш Рик, конечно, просто предчувствовал, что ее вскоре разрешат…» Коллега по работе в строительстве рассказал, как, руководя монтажом какого‑то важного узла на строительной площадке, где большинство исполнителей были мексиканцы, в служебных разговорах по «уоки‑токи» то и дело переходившие на испанский язык, Рик Андерс, который прекрасно говорил по‑испански, но был ревнителем строгой производственной дисциплины, вдруг заявил во всеуслышание: «Внимание! Тот, кто скажет еще слово по‑испански во время работы, получит свою зарплату не в долларах, а в песо! Повторяю: в песо. Меня все поняли?» Его хорошо поняли, и неанглийские разговоры прекратились, потому что все знали, что Рик любит пошутить в нерабочее время, но в таких ситуациях, как описанная, с ним лучше быть серьезным.

Потом выступал хозяин юридической конторы… Конечно, облик человека, который рисовали выступавшие, наверняка напоминал Акса Андерса весьма отдаленно. Что поделать? Обычай…

Потемкин и О’Рэйли пришли на похороны по настоянию Олега. Правило Потемкина оставалось неизменным: если ты хочешь найти преступника — постарайся узнать о жертве как можно больше. Особенно если дело происходит в среде, которую ты толком не знаешь, и в городе, куда ты приехал отдыхать, но и понятия не имеешь о его духе, обычаях, своего рода внутреннем ритме… Порой эти сведения кажутся лишними, но Потемкин знал доподлинно, что заменить их ничем не возможно. Поэтому они с О’Рэйли и здесь. И поэтому рядом с оплаченным организаторами похорон обычным фотографом молчаливо работает еще один — и фото всех присутствующих будут у Лайона уже вечером.

— Вот и заказывайте после этого портреты у Леборна! — негромко произнес рядом с Потемкиным приятный женский голос. Олег обернулся — Эмилия Стоун, их Лайон знакомил недавно у бассейна. Олег и не видел, что она тоже здесь.

— Отчего же такой пессимизм, мадам?

С первой встречи у Потемкина со Стоун установился сам собой такой полушутливый тон — и обоих это вроде устраивало. Пока, во всяком случае…

— Я никогда не претендовала на то, чтобы быть криминалистом, но разве вы сами не видите? Клиентов моего любимого Брета душат, как… Я хотела сказать, как мух, но мух не душат. — Эмилия смотрела на Потемкина широко распахнутыми карими глазами. — А кого душат, господин следователь, вы как считаете?

— Что вы имеете в виду?

Про себя Олег уже прекрасно знал, что имеет в виду Стоун, и упрекал себя в том, что сам для себя не обратил на это внимания. То есть замечательный портрет в доме Рэдинга Потемкин запомнил, конечно, но даже не поинтересовался авторством. А портрет Акса Андерса — небольшой, висевший в неприметном углу, в спальне, — вспомнил только сейчас. Единственная оригинальная работа в квартире… Надо же!

— Вторые похороны за две недели, — увлеченно продолжала Стоун. — Завтра заявлюсь к Брету и Джейн и потребую с них отступные, скажу, что иначе сообщу о них следствию.

«Положим, следствию ты уже все, что надо, сообщила», — подумал про себя Олег, а вслух спросил равнодушно:

— А что, много ли в Сан‑Франциско людей, которые могут похвастать тем, что их портреты писал сам Брет Леборн?

— Почему же только во Фриско? — Стоун иронически скривила большой рот. — Брет у нас — звезда, я бы сказала, национальной величины. Даже международной. Недавно к нему приезжал вице‑президент, или вице‑премьер — точно не помню, но это не имеет значения — из Зимбабве‑Родезии, кажется. Или еще откуда‑то оттуда. Китайские коммунисты у него были. Индийские йоги…

— Но ведь это прекрасно, — произнес Потемкин с неожиданным воодушевлением (ему хотелось, чтобы собеседница рассказала что‑нибудь еще). — Прекрасно иметь в друзьях человека, который обладает такой известностью…

— Знаете, художники все как дети — заносчивы, капризны, обидчивы и тщеславны… — протянула Эмилия. — Но, когда знаешь человека, легче выстраивать общение с ним — по крайней мере, понятно, на что можешь рассчитывать. Это как в отношениях между мужчиной и женщиной, если вы понимаете, что именно я имею в виду… — Стоун приподняла правую бровь.

— А я и не знал, что в прекрасном городе Сан‑Франциско отношения между мужчиной и женщиной еще сохраняют какое‑то значение… — произнес Олег, задумчиво глядя на собеседницу. — У меня впечатление, что эта проблема в вашем городе окончательно и бесповоротно решена и никого не интересует. Кажется иногда, что здесь все заняты совершенно другими вещами…

Стоун хотела возразить что‑то, но Потемкин легким кивком указал на могилу, у которой начал свою речь священник.

После, когда близкие выстроились в очередь, чтобы бросить горсть земли на крышку гроба, Олег незаметно отошел в сторону, и за дальнейшим они с Лайоном наблюдали ярдов с тридцати, от асфальтовой дорожки, на которой длинной чередой тянулись автомобили.