Доверься врагу - Сергей Самаров Страница 7

Обработка собаки заняла не больше пятнадцати минут.

– Ага… Пойдем, капитан, в дом, что ли…

Рубленный из толстых бревен дом полковника был небольшим, хотя добротным, прочным и по-русски основательным. Но по-армейски скромно, аскетично обставленным. Капитан Шингаров помнил, что вскоре после выхода на пенсию у его бывшего командира полковника Семиверстова умерла жена, и он, оставив городскую квартиру на попечение взрослого женатого сына, купил себе маленький домик в почти заброшенной деревне со странным названием Подхвостье, окруженной дикими лесами и много лет не паханными, заросшими полями, где и поселился в одиночестве. Если в городскую квартиру к полковнику порой еще заглядывали бывшие сослуживцы – посоветоваться или просто поговорить по душам о житье-бытье, – то сюда, в Подхвостье, далекое от проезжих дорог, не наведывался пока никто, и Шингаров оказался первым, кто забрался в эти дебри. Приехав в середине дня, капитан застал бывшего командира как раз у дворовой калитки, собирающимся на прогулку с собакой, был встречен без суеты, словно приезд был заранее обусловлен, загнал свою машину в полковничий двор и стал третьим в прогулочной компании.

Стульев в доме не было, зато имелись такие же основательные, как сам дом, и устойчивые скамьи, собранные из толстых досок, – чисто русская мебель, о которой в городах давно и напрасно забыли, поменяв их на ломкую и ненадежную.

– Водки не предлагаю, поскольку сам употребляю только для приготовления растирок, чтобы старые раны успокоить. Ага… Побаливают раны-то, побаливают. Семь осколков в теле плавает… Местную самогонку, хотя водки она и покрепче будет, из-за запаха, понимаешь, на дух не переношу, следовательно, в доме не держу. Не обессудь, капитан… А вот чайком могу угостить. Разным на выбор и, естественно, без ароматизаторов. Если позволишь, я только мелиссу добавлю. Чистенькая, свеженькая, только сегодня из огорода. Хотя, если ты человек сонный, она тебя еще больше усыпит.

– С удовольствием, товарищ полковник, удовлетворюсь чаем, – согласился капитан Шингаров. – Если можно, зеленый… Я в последнее время к зеленому пристрастился. Но лучше без мелиссы, потому что я сегодня планирую уехать, а езжу я обычно быстро. После мелиссы ездить быстро, я слышал, опасно…

– Ага. Опасно. Храпеть начнешь слишком громко. Могу и просто зеленый. Вкусы у нас с тобой сходятся. Зеленый и заварю. Китайский. Не возражаешь? Китайский чай – это не китайские футболки с рынка и не тапочки, в которых с базара до дома не дойдешь. Это пока еще неплохо… Японский, конечно, несравненно лучше. Почитай на порядок… Но японский у меня кончился, а когда еще в Москву за чаем вырвусь… Кстати, можешь меня по имени-отчеству звать. Не забыл еще? Сергей Палыч я. Так я уже больше привык. Меня здесь только так и зовут, и не все знают, что я офицер… Хотя и знать здесь почти некому. От всей большущей деревни семь жилых домов оставили. И население уже не живущее, а доживающее… Добивают их потихоньку. Обещают скоро пенсию до прожиточного уровня поднять. Но пока не поднимают, ждут, когда народ передохнет, потом и поднимут, чтобы лишнего не платить. До прожиточного, понимаешь, уровня… А до того как людям жить?

Семиверстов поморщился и шагнул к плите.

Газовая плита на кухне отставного полковника была старая, со сбитой местами эмалью, но идеально чистая. И все здесь было такое же. Не каждая хозяйка держит свою кухню в такой чистоте, как Сергей Палыч. Но капитан помнил, что полковник и от своих офицеров во времена собственной службы требовал, чтобы все в батальонном городке чуть ли не блестело. Привычка к армейскому порядку сказывалась и после выхода на пенсию.

– Я, товарищ полковник, Сергей Палыч, то есть, честно скажу, что японский и не пробовал. Даже на глаза такой ни разу не попадался. Так что мне и китайский пойдет, – согласился капитан Шингаров. – Да я и не очень различаю китайский, английский, цейлонский, еще какой… Что в магазине попадется, тем и пользуюсь.

– Ладно, пока чайник закипает, выкладывай свои проблемы…

– Насколько я информирован, вы английским, Сергей Палыч, хорошо владеете…

– Практики давно не было. Но еще не все покуда забыл. Простой разговор поддержать смогу, если без диковинного акцента. А то раз как-то с шотландцем с диких гор общался. Допрашивать его пришлось. В Афгане наемником был, инструктором у «духов»… Он меня понимает, а я его нет. Пришлось в штаб за шестьдесят верст тащить. Там только профессиональный переводчик разобрался. А мы что, будем по-английски говорить?

– Нет, я не настолько высокого о себе мнения, чтобы претендовать на способность правильно передать дело на чужом мне языке. Но вот тут у меня, – капитан раскрыл портфель и вытащил газету, – американская провинциальная газетка… Старенькая уже, двухмесячной давности. Но с любопытным, как мне кажется, материалом. Полюбопытствуйте…

Полковник посмотрел, остановив взгляд на фотографии, которую обтекал текст. С фотографии смотрело кавказское лицо.

– Ага… Надо очки искать, – сказал полковник прежде, чем начать читать сам текст. – Зрение уже не для газет… Куда ж я, спрашивается, их засунул? Кажется, в сарае оставил. Столярничал там с утра – и оставил… Да, думал после прогулки туда вернуться. Я очками-то редко пользуюсь. Газет не читаю, потому что ни слову там не верю, до книг руки не доходят. Некогда все… То в огороде, то в столярке, то с собакой занят. Телевизор я принципиально не держу. Правда, каждую субботу хожу к соседям смотреть проповедь патриарха…

– Могу вам телевизор подарить. У меня в гараже стоит.

– Я же говорю, что не держу его принципиально.

– Ну, так и будете принципиально только по субботам смотреть проповедь.

– Я к соседям хожу, чтобы и они тоже смотрели. Надеюсь, западет что-то в душу…

– Как хотите.

– Никак не хочу. Компьютер я тоже больше месяца не включал, потому что новостям не верю. Ладно… Ты капитана-то давно получил?

– Месяц назад, товарищ полковник… Пять месяцев тому как в Москву перевели, а месяц назад – очередное звание дали. Чуть раньше срока…

– Помнится, я в отставку выходил, ты только-только старшим лейтенантом стал… Ну так пойду очки искать…

Полковник встал.

– В принципе я могу, Сергей Палыч, и просто коротко пересказать, что там произошло, – предложил капитан.

– Ага… Тогда не мучай старческую память, заставляя аглицкий вспоминать. Докладывай…

Это последнее слово прозвучало совсем по-армейски и означало, что Сергей Палыч внутренне уже вернулся к прежнему своему командирскому состоянию и готов слушать, как опытный начальник своего подчиненного, забыв о том, что этот подчиненный – бывший, а подчиненных настоящих у него, кроме собаки, и нет.

– Вот этот человек с фотографии… Это Индарби Дошлукаев.

– Ага… Индарби?

– Да.

– Брат, я полагаю? Слышал я, помнится, что у Актемара Баштаровича брат был, но сам он считал его погибшим в какой-то криминальной разборке еще до первой чеченской. Непутевый парень был. Значит, выжил?