Очень серьезная организация - Сергей Соболев Страница 7

Было еще одно объяснение тому, что он решился оставить подругу на ночь на этом захолустном частном объекте, который он поставлен охранять. Гайдуков никогда не был особо жалостлив к людям. Наоборот, он привык считать себя человеком жестким, неуступчивым. Порой даже грубым. Весьма далеким от сантиментов и душевных метаний. Подтереть ближнему сопли, утешить, погладить по головке – это не к нему. Но с Оксаной, этой одинокой тридцатилетней молодой женщиной, которая столь неожиданно вошла в его изломанную, неустроенную жизнь, быть самим собой у него отчего-то не получалось. Казалось бы, что в ней такого? Невысокая, чуть за метр шестьдесят, курносенькая, с короткой стрижкой, не дурнушка, но и не писаная красавица. По складу характера типичный «книжный червь». После окончания Киевского университета устроилась на работу старшим библиотекарем-методистом в библиотеке «Могилянки» [9], да так там и зависла без всяких перспектив карьерного роста. При посторонних или малознакомых мужиках ведет себя сухо, сдержанно; с виду типичная старая дева, «синий чулок». Еще в детстве, когда ей было лет десять, у Оксаны случился сложный перелом лодыжки правой ноги. Она и сейчас носит специальную обувь; и хотя хромота ее почти незаметна, сама Оксана, кажется, и по сию пору комплексует по этому вот поводу…

Отчасти и по этой причине Гайдуков вчера не стал ее гнать в обратный путь. Своего транспорта на базе у них нет. «Раз приехала, то пусть остается до утра, – рассудил про себя Гайдуков. – Встанем часов в пять. В темпе позавтракаем, потом я провожу ее через лес до станции. И еще до восьми вернусь обратно на базу…»

Но, конечно, боже упаси ему когда-нибудь прямо сказать Оксане, что среди чувств, которые он испытывает к ней, есть и жалость. Что он жалеет ее, «хромоножку». Что он и притулился к ней душой отчасти именно потому, что она точно так же нуждается в тепле, понимании и дружеском плече, как и он сам. Нет, он ей этого прямо никогда не скажет… Хотя она, конечно, сама прекрасно все понимает.

Услышав шум за спиной, Гайдуков резко обернулся.

Хлопнула входная дверь. На крыльце появилась Оксана: одной рукой она пыталась застегнуть «молнию» сбоку на юбке, в другой держала портативный «кенвуд».

– Андрюша… тут тебя вызывают… по рации!

Гайдуков взял у нее включенную на дежурный прием старенькую рацию, нажал тангенту, поднес к губам:

– На связи!

– Бл…ь! – донесся из динамика голос Тимохи. – Глухой?! Просыпайтесь! Шухер… мать-перемать!!! Две тачки от шоссейки к нам едут… По-моему, начальство!!

Гайдуков коротко произнес в эфир:

– Понял тебя. Ну вот… влипли! – мрачно сказал он, взглянув на свою всполошившуюся подругу. – Теперь меня поимеют… по полной программе.

– Андрюша, я не хочу, чтобы у тебя были из-за меня неприятности, – торопливо произнесла Палей. – Что можно сделать? У вас же тут есть проход к лесу?.. Ты мне его как-то показывал!

Гайдуков процедил под нос ругательство, но быстро взял себя в руки.

– Ладно, так и поступим! Оксана, хватай вещи и… и давай быстро на выход! Если подсуетимся… то, может, и пронесет!

Подруга метнулась обратно: за туфлями – она выскочила босая – и за сумочкой. Гайдуков чуть сместился в сторону, потому что угол строения мешал ему видеть «караулку» на въезде и шлагбаум. Ага, здоровяк Тимоха вышел из сторожки… Джульку он держит на коротком поводке… Вот он вручную поднимает полосатый свежевыкрашенный шлагбаум… А вот и тачки выехали из-за поворота, они показались из-за старого, с плоской крышей, домишки – сельский магазинчик как закрылся лет пять назад, так и стоит с наглухо заколоченными окнами.

Так, так… Впереди катит серый хозяйский джип «Гелентваген»… По корме у него следует какой-то темно-зеленый микроавтобус… вот этот транспорт ему, Гайдукову, совершенно незнаком.

«Ну и кого это леший несет в такую рань?! – Гайдуков был несколько озадачен, потому что он не помнил такого, чтобы Криворучко и его люди приезжали сюда в столь раннее время. – Блин… хреново есть!»

Он влетел в коридор, едва не сбив с ног Оксану, которая, повесив сумку на плечо и держа в руке пару туфелек, выскочила из комнаты для охранников, на ходу застегивая светло-бежевую блузку.

– Успеем, – отрывисто сказал Гайдуков, хватая подругу под локоток. – Нет, Ксанка, не через «парадку»!.. А то могут увидеть! Да не волнуйся… это все мелочи… ерунда! Даже если и увидят?! Ну не съедят же, в самом деле…

Они выскользнули наружу через дверь пожарного выхода – с торца здания. Несколько шагов, и вот они уже в густом кустарнике, через который вилась тропка к лесу за оградой…

– Дальше я сама, Андрюшик!..

Гайдуков уже отчетливо слышал приближающийся рокот автомобильных движков. «Гелентваген» и микроавтобус, притормаживая, миновали «пост», возле которого – как и положено – начальство поприветствовал дежурный охранник с приданной собачкой…

– Ксанка, вот тут можно пройти к станции через лес, по тропе, – торопливо произнес Гайдуков. – А можно и над берегом, к селу, пройти! Ну все, дорогая… извини, что так вышло!

– Да знаю, знаю… сама виновата! – Оксана вложила ему в ладонь какую-то скомканную бумажку. – Хотела сказать тебе кое-что важное, но не успела. – Она приподнялась на цыпочки и чмокнула его в щеку. – Все, беги к своим! А за меня не волнуйся, любый, я взрослая… Не потеряюсь!

Гайдуков, матерясь про себя на все лады, метнулся через черный вход обратно в здание бывшей восьмилетки. Влетел в комнату, где они провели с Оксаной ночь, торопливо скомкал и убрал в шкаф лишние простыню и подушку. Увидев у ножки стола пустую бутылку из-под шампанского, сунул ее туда же, в нижнее отделение шкафа. Застыл… прислушался… Обе тачки, кажется, уже подкатили к зданию школы! Быстро надел шорты, напялил на бритый череп бейсболку, после чего поспешил на выход, встречать столь внезапно нагрянувшее начальство.

Первым из подкатившего почти к самому крыльцу «Гелентвагена» вышел «керiвник»: плотный, пожалуй, даже грузный мужчина лет пятидесяти. Ростом – чуть выше среднего, одет в светлые брюки и светлую рубашку с коротким рукавом, из-под которой заметно выпирает нагулянное еще на казенных харчах начальственное пузцо… С Криворучко был и его зам Раткевич, занимающийся в их фирме кадровыми вопросами. Третьим из «Гелентвагена» – с заднего сиденья – наружу выбрался рослый, хорошо сложенный, сухощавый мужчина лет сорока с небольшим. Одет в длинные, ниже колена, песочные шорты, кожаные сандалии и рубаху табачного цвета с коротким рукавом. Вполне, надо сказать, стильно, по погоде. На голове бейсболка, в солнцезащитных очках, на поясном ремне – объемистая борсетка… Лицо гладко выбрито, кожа пропечена загаром, подбородок квадратный, волевой; ястребиный, с горбинкой нос придает лицу этого человека несколько хищное выражение…

«Где-то я этого мужика уже видел, – промелькнуло в голове у Гайдукова. – И не здесь, на Украине… а в своей прошлой жизни».