Смерть знает, где тебя искать - Андрей Воронин Страница 69

– Ты не скажешь. Я человек добрый, не могу отказать шикарной женщине. Жди, группа выезжает к тебе. Мне только осталось найти оператора, все на съемках.

– Ты найдешь, Игорь, я не сомневаюсь.

– Найду.., для тебя.

– Для общего дела. Для Пушкина.

* * *

У Белкиной была хорошая память на лица, но имена, фамилии она забывала. К зданию, где располагалась редакция газеты “Свободные новости плюс”, подкатил миниатюрный автобусик, причем такой маленький, что, казалось, попади он в пробку, его можно будет поднять двум здоровым мужикам и вынести на свободную улицу по тротуару в руках. На лобовом стекле красовалась броская надпись: “Пресса”.

– Привет, – сказала Белкина, мучительно вспоминая, как же зовут шофера.

На заднем сиденье дрых оператор, руками, даже во сне, он прижимал к животу камеру. Телеоператоры такой народ, что дорожат камерой больше, чем солдат автоматом.

– Добрый день, Варвара, – с уважением отозвался шофер. Белкиной польстило, что хотя бы ее имя помнят.

В салоне явственно пахло спиртным.

– Э, – Варвара тронула за плечо оператора, тот от прикосновения сильнее вцепился в камеру и пробурчал что-то невнятное, но наверняка обидное. – Он пьяный, что ли? – изумилась Варвара.

Оператор сбросил с лица рукав куртки, которым прикрывал глаза от света, и, сев, пробурчал, недовольно глядя на журналистку:

– Не пьян, а выпивши.

– Не вижу разницы.

– Пьяный – работать не может. А ежели человек выпивший, он работоспособен. Вот я и есть – выпивший человек.

– Это в рабочее время?

– Белкина, еще одно слово, и я выйду из машины, потому как меня вытащили из-за праздничного стола как раз в тот момент, когда сказочно красивая женщина готова была сказать мне “да”.

– “Да” – это насчет чего же? – полюбопытствовала Варвара.

Оператор посмотрел на журналистку с легким превосходством, мол, какие могут быть вопросы? Какая женщина сможет отказать классному телеоператору лечь с ним в постель.

– Естественно, вопрос касался секса.

– Приличные люди днем этим не занимаются. Кстати, как и выпивкой.

– Еще как занимаются, я например, – зевнул оператор. – Мне сказали, что у тебя срочная работа, и я, дурак, поверил. Оказывается, ты, Варвара, из журналисток переквалифицировалась в лектора общества анонимных алкоголиков и старых дев. Можно подумать, сама не пьешь и мужчин к себе не подпускаешь!

– Пьяных – нет.

Варваре хотелось выругаться матом и прогнать полупьяного оператора. Но положение дел это не исправит. Где сейчас найдешь замену?

"Вот в каких условиях приходится работать, прямо-таки в приближенных к боевым”.

– Поезжай на Киевский вокзал.

Микроавтобусик качнулся и покатил по улице. Оператор забросил в рот сразу три подушечки жевательной резинки и мерно задвигал челюстями.

– Выпивки – море, компания – классная, женщины – предел мечтаний. И я, вместо того чтобы сидеть за столом и обнимать блондинку, качу черт знает куда!

– Заткнись! – незлобно бросила Белкина, достала зеркальце и принялась накрашивать губы.

– Заткнуться можно, но лучше мне от этого не станет. Женщина ждать не станет. Я ее завел, а теперь она с другим удовлетворится, – нечестно.

– Ты лучше проверь камеру, а то, знаю я вашего брата, потом выяснится, что аккумулятор сел, а на кассете всего пять свободных минут под запись осталось.

Оператор покачал головой.

– Со мной такого не случается. Один раз я такой пьяный был, что ничего не помнил. Сам назавтра удивлялся, когда запись смотрел. Хоть бы камера дрогнула, хоть бы один кадр запорол! Идеально было снято. А я, между прочим, такой нулевой был, что если бы за камеру не держался, то упал бы. Это мне потом рассказывали…

– Что снимал?

– Ночную службу в кафедральном соборе.

– Святотатство. Нашел чем хвастать!

– Это, Варвара, называется профессионализм, – продолжал хвастаться оператор, любитель спиртного. – Меня за пьянку с государственного телевидения выгнали. Теперь жалеют, когда встречают, говорят: “Ты, Николай, пьяный снимаешь лучше, чем некоторые трезвенники”.

Уже на стоянке, возле вокзала, Варвара предупредила оператора, собравшегося было вынести из машины камеру и штатив к ней.

– Камеру открыто не неси, мы засаду устроим, – так и не вспомнив, как зовут шофера, Белкина добавила:

– Подожди тут, я сейчас, разведаю.

Она спустилась в подземный переход. Тут же ей на глаза попались двое дюжих омоновцев. Они стояли на пути людей, спускавшихся в переход, и даже не думали посторониться, хотя мешали движению.

«Уроды! – подумала Белкина. – У обоих написано на лицах, что они тут хозяева, а все остальные – незваные гости!»

Варвара, проходя мимо, специально толкнула одного из них плечом и даже не извинилась. Возле входа в метро, в инвалидной коляске сидел парень без ног, в камуфляже, с военной ушанкой на коленях. Ветеран афганской войны следил за омоновцами. Улучив момент, когда они оба не смотрели на него, Морозов выхватил из шапки три самых крупных купюры и ловко, одним движением, свернул их в три тонкие трубочки. Когда омоновцы вновь посмотрели на него, инвалид уже вытаскивал из пачки сигарету, поправляя в пачке мизинцем тонкие трубочки, свернутые из крупных банкнот.

"Ловкий парень!” – подумала Белкина, проходя мимо Морозова.

В подземном переходе торговали всем, что только может понадобиться человеку, пробегающему по городу. Средства против тараканов соседствовало рядом с гигиеническими прокладками, сигареты – с упаковками мужских трусов, жевательная резинка – с презервативами.

Белкина присмотрела нишу между встроенными киосками.

"То, что надо для засады”, – подумала тертая жизнью журналистка.

Взгляд споткнулся о надпись на пачке презервативов. Надпись была сделана по-польски, а худо-бедно, Белкина этот язык знала. Производители резиновых изделий сообщали, что их продукция имеет “банановый вкус”.

«Извращенцы проклятые! – усмехнулась Белкина. – Нет, чтобы написать „Банановый аромат“ или „запах“!»

Второй киоск торговал женским бельем и колготками. Тут Варвару ждало следующее открытие: среди лифчиков и кружевных трусиков выставленными на продажу вновь оказались презервативы в нежно-розовых и голубых упаковках. В общем-то, ничего странного не было в том, что средства контрацепции продаются вместе с женским бельем, они хоть и предмет чисто мужского гардероба, но к женщинам отношение имеют самое непосредственное. Но надпись, сделанная на них на чистом русском языке, настораживала: презервативы предназначались для анального секса.