Огненный перевал - Сергей Самаров Страница 66

– Сначала посмотри, как там базовый лагерь снизу просматривается. Я этот лагерь сам еще в глаза не видел и не знаю, можно ли там оборону держать. Видно ли его? Впрочем, боевики должны знать, где он располагается. Они с вертолета его рассмотрели. Потом проходите дальше. Там осторожнее. Наша позиция на самом повороте, но, понятно, не вплотную к нему. Посмотреть, видно ли снизу наших, видно ли противника. Ждешь там меня. Не подходишь… Понял?

– Так точно, товарищ старший лейтенант.

– Тогда – вперед!..

Когда задача поставлена, даже такая простая задача – посмотреть – заставляет человека быть собраннее. Следовательно, боеготовность сохраняется. Конечно, мне бы самому пройти понизу и все посмотреть, но мне необходимо было посмотреть помимо этого еще и сам лагерь на предмет пригодности к «глухой защите», проверить брустверы, выставленные капитаном Павловским. Я так и не понял еще толком, что он собой представляет как офицер и можно ли на него положиться. А положиться хотелось бы.

И хотя шли мы медленно, до лагеря дошли быстро. К моему удивлению, там не оказалось ни самого капитана Павловского, ни его беременной жены. Два бруствера перекрывали тропу. Сделаны были правильно и выглядели надежными. Капитан, оказывается, делал их не сам, а вместе с моими ранеными мальчишками, которые за этими брустверами заняли позицию и встретили меня естественным окриком:

– Стой, кто идет?

Я отозвался и осмотрел место. Вообще лагерь был в хорошем месте. Единственное неудобство состояло в том, что глубину лагеря, место, где лежали раненые, убитые и выгруженные из вертолета вещи, можно было бы обстреливать с тропы из «подствольников». Но в целом работой Павловского я остался доволен.

– Капитана куда зарыли?

– Ушел на нижнюю позицию.

– А его дура?

– За ним закостыляла…

– Зачем?

– Покомандовать…

Значит, следовало торопиться туда, пока она там не начала командовать капитально и дел не натворила. Но только мы двинулись по тропе, как со стороны нижнего заслона раздались один за другим взрывы шести гранат. Судя по звуку, взрывались «Ф-1». Мне эти звуки удовольствия не доставили, потому что у моих мальчишек столько гранат набраться не должно было бы. Оставалось надеяться, что они бросали трофейные гранаты, но было опасение, что бросали в них…

Ближе к месту я поднял винтовку и, не передергивая затвор, включил тепловизор, чтобы просмотреть ситуацию издали. Бруствер мне, к сожалению, видно не было, невозможно было рассмотреть и костер, что освещал часть склона – даже непонятно было, кто этот костер разжег и кто обеспечил себе видимость, но человека на тропе, идущего в лагерь, я нашел даже сквозь густые кусты. Судя по фигуре, это была Ксения Павловская. Наверное, уже накомандовалось или же ее просто мягко попросили принять командование над ранеными в лагере. Мы поторопились ей навстречу, но перед этим я все же просмотрел сквозь прицел и дно долины. Группу младшего сержанта Отраднова нашел сразу. Тепловизор все-таки великая вещь…

Нижняя группа шла неторопливо, но нас все-таки обогнала. Им идти было понизу легче, чем нам по тропе, и потому парни двигались быстрее нас и вскоре должны были уже выйти под нижний лагерь. Естественно, на освещенный участок Отраднов не полезет, чтобы не подставиться под выстрел. Значит, шагов через сорок вообще остановится и будет ждать там моей команды. Следовательно, и мне стоит спешить. Но задержка на пути неизбежна, хотя долго разговаривать с женой капитана я не собирался. Тем более она должна быть оскорблена моим поведением при спуске ее из вертолета. Значит, и со мной разговаривать не будет рваться. Это уже легче. Тем не менее я сам спросил, когда мы встретились на тропе:

– Как там обстановка?

– Сами смотрите… – сутулая, на высушенный стручок перца похожая женщина к беседе была, к счастью, не расположена.

Мы поспешили «смотреть»…

* * *

– Капитан у нас крещение принял… – радостно, даже с каким-то непонятным мне возбуждением, встретил меня отец Валентин.

Сам капитан не спешил докладывать обстановку младшему по званию, а лейтенант опять не знал, как ему вести себя между двумя старшими, нежели он, офицерами. То ли командиру операции докладывать, то есть мне, то ли оставить возможность доклада своему командиру – капитану Павловскому. Я понимал положение лейтенанта и на уставные мелочи и несоответствия внимание мог и не обратить. Но священник ни на звания, ни на командование не претендовал, и потому чувствовал себя вольно. Как-то даже непривычно вольно для священника и чуть-чуть суетливо, словно он тому же капитану много задолжал.

– Он же был категоричный, как этот камень, атеист… – усмехнулся я и сел на камень, о котором говорил.

– «Первый мир был потоплен водой, а второй для огня бережется…» [16]– какой-то цитатой ответил священник. – Капитан у нас прошел крещение огнем. Боевое крещение то есть… И трофей весьма памятный и, наверное, ценный добыл… Вон там, ногами перебирает…

Я только сейчас заметил в самом темном месте позиции какое-то движение.

– Кто там? – спросил я.

– Тот человек, которого ты подстрелил в вертолете, – сказал наконец-то свое слово и капитан. – Человек со шрамом… Так его теперь будут звать… Но у нас в руках он, к счастью, с документами оказался, и мы можем звать его по имени. Некто Ширвани Бексолтанов, специалист по ограблению православных храмов. Прилетел за иконами, которые наш Святой вез…

– Отец Валентин, – поправил я.

– Святой Валентин, – настаивал Павловский. – Авторитетный кидала, имеющий за плечами три срока. Правда, небольших, тем не менее… Уголовное погоняло – Святой.

Я поднял в изумлении брови и посмотрел на отца Валентина, требуя взглядом разъяснения ситуации.

– Господь не допустил моего маскарада, – развел руками Святой, признавая обвинения в свой адрес. – Признаю и каюсь и надеюсь быть вам полезным и дальше, как был полезным до этого.

Он явно просил этими словами признать, что вел себя достойно и не был нам обузой.

– Как выяснилось? – спросил я Павловского.

– Вон тот сообщил… – кивнул капитан на связанного пленника.

– Он предложил мне потихоньку освободить его и дать уйти в обмен на молчание, – добавил Святой. – Мне показалось это слишком большим грехом на мою и без того грешную голову. Тогда он попросту сдал меня капитану, а капитан забрал у меня автомат…

– Зачем? – не понял я.

– Святой, можно сказать, арестован.

– Он наш, он среди нас, он отказался предать нас, а его за это арестовывают? – мне такое положение вещей не понравилось. – Ты что, кэп, принципиальным ментом стал?

Павловскому, кажется, самому такое положение не сильно нравилось.