Атлантическая премьера - Леонид Влодавец Страница 65

— Так это же будет прекрасно! А ты взгляни на Анхеля, который смотрит на меня глазами бычка, он наверняка не прочь послушать еще, верно?

— Особенно про то, как дель Браво приговаривал тебя к посажению на кол…

— хмыкнула Марсела.

— Послушайте, — вмешалась Мэри, — что вы там лопочете? Мы с Синди сидим, как дуры, и ничего из вашей болтовни не понимаем.

— Мы с Марселой вспоминаем одного общего знакомого, — пояснила Соледад, — вы, конечно, слышали о Хорхе дель Браво? Так вот, мы обе безумно рады нашей встрече. Знаете, я просто счастлива, что попала в такую компанию. До рассвета еще порядочно и можно устроить сказочную ночь… Энджел, разумеется, вне игры — он вот-вот заснет. Хотя именно он мне сейчас пригодился бы, ибо вы все уже испытали его в деле, я не ошибаюсь?

— Вы же только что сказали, что я смотрю на вас глазами бычка? Или по-английски вы предпочитаете говорить другое?

— Ну… — прищурилась Соледад. — В глазах у вас, возможно, и есть что-то бычье, а вот в плавках я этого разглядеть не могу. Мы уже полчаса говорим на такие темы, что у любого нормального мужчины все уже было бы заметно. А вы — увы. Наверно, перетрудились, таская золото. Я сегодня видела, как вы с Марселой переносили слитки. Отличная оптика!

— Вы смотрели со скал, окружающих лагуну? — спросил я.

— Конечно, — кивнула Соледад, — вы нас так напугали, когда к вам подошел гран-кальмарский сторожевик… «Ну, — думалось, — все труды прахом! Ни за что утопили шведов, пропустили их через весьма серьезные процедуры, а какие-то проказники обнаружили золотишко буквально под нашим носом, да еще и умудрились его профукать!» И только тогда, когда сторожевик ушел, я успокоилась…

— Кстати, — спросил я довольно беззаботным тоном, — а что вы сделали со шведами?

— О, это интересный вопрос, — хитренько прищурилась Соледад, — ручаюсь, что вам хочется знать, не повторю ли я этого с вами? Могу сразу сказать — нет. Я очень редко повторяюсь, а садизм — это искусство, требующее не меньшей импровизации, чем нормальный секс. Но если вас очень интересует, как я обошлась со шведами, то я вам покажу одну кассету. Я ее прихватила специально для вас!

Соледад звонко, будто кастаньетой, щелкнула пальцами, и одна из черных фигур, стоявших у дверей салона, приблизилась к столу.

— Заряди вчерашнюю съемку и включи видеомагнитофон.

Чудовище только кивнуло и, вытащив видеокассету из нагрудного кармана, втолкнуло ее в приемник видеомагнитофона.

Засветился экран, и мы увидела раздетого догола светловолосого мужчину, привязанного за руки и за ноги к двум стульям, на которых восседали два черных охранника. Соледад, одетая в какой-то карнавальный костюм с блестками, с диадемой в волосах, водила по спине мужчины тоненькой кисточкой и, похоже, что-то рисовала. Несчастный выл, дергался, но на это Соледад только мило улыбалась.

— Это я на нем рисую цветочки, — пояснила Соледад, — концентрированной серной кислотой… Вот, посмотрите, не правда ли, симпатичный орнамент?

Плечи, лопатки, бока, ягодицы бедняги были проедены кислотой в тех местах, где прошлась кисть, и эти узоры были действительно похожи на тюльпаны, гвоздики, ромашки, розы и еще какие-то цветочки, названий которых я не помнил.

Кадр сменился. Сразу же послышался дикий крик женщины, она была распята в позе св. Андрея, но не на кресте, а на столе, так что был хорошо виден вход во влагалище, куда одетая в хирургическую перчатку рука Соледад вставила большую розовую сосиску, а затем выпустила к сосиске огромную серую крысу размером с небольшого кота…

— Не правда ли, оригинально? — явно напросилась на комплимент Соледад, подкручивая регулятор звука на пульте дистанционного управления, чтобы истерика пытуемой не заглушала ее слов.

— Ну ты чудовище! — поежилась Марсела. На следующей картинке мы увидели мужчину лет пятидесяти, которого, подвесив за руки и за ноги, поднимали на блоке к потолку какого-то невысокого помещения. К мошонке несчастного был привязан тросик, а к тросику — солидных размеров гиря.

— Вот это сам профессор Бьернсон, — представила свою жертву Соледад, — к сожалению, на этой пленке не записано, как я его насиловала в задний проход резиновым членом — умопомрачительные ощущения! Мэри, вы, кстати, пользуетесь трусами, когда трахаете Синди?

Я начал уставать. К изнасилованию — а оно могло последовать в любое время

— мне как-то не было случая морально подготовиться, и если к смерти или нормальным пыткам, без всех этих бабских выкрутасов, я был более-менее готов, еще прыгая с парашютом на Хайди, то к перспективе оказаться женщиной для женщины я был не готов совершенно. Любоваться мучениями шведов, которые, вероятно, понятия не имели о реальном местонахождении галеона, мне удовольствия не доставляло, а пистолета или автомата, чтобы застрелить эту гнусную извращенку, у меня не было. Впрочем, ее личико было столь симпатично, а кожа такая нежная и гладкая, что даже при наличии оружия я не сумел бы этого сделать.

Поэтому я сделал вид, что задремал, во всяком случае, закрыл глаза и не стал смотреть на пытки, довольствуясь лишь визгом и стонами пытуемых, которые были все-таки слышны, несмотря на то, что Соледад приглушила звук.

— Вам не интересно? — с сожалением спросила Соледад. Тон у нее был такой, какой бывает у хозяйки, обескураженной тем, что ее любимое блюдо едят через силу.

— А? — спросил я, имитируя пробуждение. — Нет-нет, спасибо, все было очень вкусно!

Все четыре дамы дружно хихикнули, хотя, видимо, показ пыток мало воодушевлял Синди, Мэри и Марселу. Тем не менее мой трюк разрядил обстановку.

— Вы позволите мне пойти поспать? — спросил я у Соледад, вполне натурально зевая.

— Позволю, — улыбнулась Соледад. — Но утречком я вас навещу.

Зачем она меня навестит, она не сказала. Можно было думать что угодно. С одной стороны, это могло означать любовную встречу, с другой — какую-нибудь садистскую штучку, с третьей — вообще отправление на тот свет. Но я, поскольку действительно вымотался, то с благодарностью принял разрешение. Я пошел к двери, за мной было встала из-за стола и Марсела, но Соледад остановила ее:

— Марселочка, радость моя, посиди со мной еще! Я ведь так давно тебя не видела.

Охранник проводил меня до двери каюты, не приближаясь, впрочем, на дистанцию рукопашного боя. Не сомневаюсь, что, если бы я попытался прыгнуть за борт, чтобы поплыть на ооновский пост, или пошел бы не в ту каюту, он открыл бы огонь без предупреждения. Каюта, где в прошлую ночь я приобретал Марселу, была соответствующим образом подготовлена. Ни автоматов, ни пистолетов, ни гранат, никакого иного оружия в ней не оставили. Даже сюрикены забрали. Кроме того, наглухо завинтили иллюминатор снаружи, а на палубе выставили в качестве часового одного из черных. Я его, конечно, не видел, но то, что он там стоял, чувствовалось по дыханию и по скрипу палубы. И в коридоре охранник тоже остался. Поэтому в постель я лег с легким сердцем, убежденный, что до утра, во всяком случае, доживу. Если человека собираются вскорости убить, то не приставляют к нему усиленную охрану.