Демоны римских кварталов - Андрей Дышев Страница 65

Влад, Мари и Адриано склонились над телефоном и затаили дыхание. Было слышно, как Фиорелла шуршит бумажками.

– Читаю: «…кровавые многовековые распри убеждают нас в том, что люди никогда не смогут определиться, кому быть отмеченным Божественной Силой. Всякое решение в таком исключительно важном вопросе будет ошибочным. Нам остается уповать только на мудрость Бога, это его прерогатива, и только Он вправе выбирать и назначать своего наместника на Земле. Так вверим нашу судьбу в его руки! Каждый из нас двоих, обладателей Великих Печатей, пусть составит завещание в пользу другого, и в случае естественной смерти одного Печать перейдет другому, оставшемуся жить и властвовать, а дабы избежать подделки, ошибки или коварства подданных, истинность Печати должно определить по начертанию на ладони умершего. Пред Богом и честью своей…» На этом все. Остальное сгорело.

– Фиорелла, – спросил Влад, – вы уверены, что письмо было адресовано именно Коллеоне?

Женщина рассмеялась, и смех, доносившийся из маленького динамика мобильного телефона, больше напоминал сухой кашель.

– Можете не сомневаться в этом, мой русский коллега! Имя адресата указано в верхнем углу письма.

– Послушай меня, о шедевр антропологии! – взволнованно произнес Адриано. – Неужели там не сохранилось подписи? Может, есть инициалы? Или хотя бы одна буковка?

– Увы, Адриано, нижняя часть письма сгорела подчистую!

– Ах, какая досада! Я умру от тоски! На каком хоть языке написано письмо?

– На итальянском. Судя по стилю, писал вельможа знатного происхождения. Это все, что я могу сказать тебе об авторе. Правда, на уголке сохранился кусочек сургучовой печати, он оплавлен, но кое-какие обозначения остались. Если тебе это интересно…

– Да! Мне это безумно интересно! – закричал Адриано так громко, что Мари прижала ладони к ушам. – Пообещай мне, сокровище всех времен, что дашь мне это письмо на пару часов.

– Адриано…

– И тогда у тебя появится шанс поцеловать меня…

– Наглец…

– Значит, договорились?

– Так и быть. Только на два часа и под твою личную ответственность!

Адриано отключил телефон и сверкающими от волнения глазами оглядел друзей.

– Коллеоне и еще некий знатный итальянец заключили между собой договор, – задумчиво произнес Влад. – Печать того, кто из них умер первым, должна была перейти в собственность второму. Этакая игра с судьбой.

– Теперь понятно, почему Коллеоне перед смертью распорядился положить в свой гроб всякие старинные камешки, в том числе и печать, – сказала Мари.

– Только непонятно, почему второй итальянец, автор письма, так и не пришел за наследством, – проворчал Адриано.

– Испугался ответственности? – предположила Мари.

– Если он боялся ответственности, то зачем вообще предложил Коллеоне обменяться завещаниями? – возразил Влад. – Не похоже, что этот человек струсил настолько, что даже побоялся на законных основаниях взять себе печать Коллеоне. Обратите внимание – он уповает на мудрость Бога. Коллеоне умер первым – значит, на то была Божья воля. Двери открыты, Бог ждет: иди, бери вторую печать, ставь клеймо, завершай магический круг, объявляй себя Сыном Божьим и властвуй… Но нет, не принял наследство, и невостребованная печать пролежала в склепе Коллеоне еще пятьсот лет.

– Поразительно! – недоверчиво покрутил головой Адриано. – Получается, что автор письма добровольно отказался от величайшей власти! Я готов поверить во что угодно, в любой альтруизм, в скромность, в щедрость, граничащую с безумием, но чтобы итальянский вельможа в Средние века отказался от власти, которая спускалась к нему с небес… Не верю!

– А я верю! – сказала Мари. – Мы ведь не знаем подробностей, как жил, о чем думал, какие душевные потрясения пережил этот человек. Может, он ушел в монастырь. Может, он сошел с ума, потерял память или отправился в далекое путешествие…

Последние слова девушки вдруг привлекли внимание Влада. Он внимательно посмотрел ей в глаза, словно разгадка таилась именно в них.

– Теперь я тоже верю, – произнес Влад. – Ибо есть единственная уважительная причина, по которой человек не может прийти за Божественной Властью. Причина банальна и проста.

– Ну! – поторопил Адриано, отличающийся своей нетерпеливостью. – Не трави душу!

– Эта причина – смерть.

* * *

Порыв влажного ветра ворвался через верхнюю фрамугу в кабинет, прошелся по полоскам жалюзи и шевельнул лежащий на столе пожелтевший, тонкий, ссохшийся фрагмент старинного письма. Синьора Фиорелла придавила его мраморным бумагодержателем, подошла к окну и потянула рычаг, запирая фрамугу. За окном резко потемнело, рваные тяжелые тучи закрыли не только остроугольную часовую башню базилики Санта Мария Маджоре, но и фасадную балюстраду, и даже возвышающуюся над архитравом лоджию с арками. Казалось, что Рим поглощает мутно-грязный океан, опускающийся с небес.

В сумрачном кабинете сразу стало неуютно и холодно. Фиорелла пошла к выключателю, чтобы зажечь свет. Уже прошло несколько дней, как коробка выключателя вывалилась из своей ниши в стене и болталась на оголенных проводах. Фиорелла покачала головой. Дважды она подавала заявку администратору библиотеки на ремонт, но электрик так и не пришел. «Господи! – взмолилась она. – В этом мире еще остались мужчины?»

Она осторожно надавила на коробку, пытаясь втолкнуть ее в свое гнездо. Провода, словно пружины, сопротивлялись, коробка шла неровно, наперекос. «Можно попросить Адриано, но он, мне кажется, только языком умеет молоть. А здесь всего-то пару минут работы отверткой…» Она подумала о русском историке. Красивый парень. Есть в нем какой-то шарм, нечто притягательное, волнующее. Уж он-то, наверное, с такой ерундой справится в два счета…

Фиорелла замерла, глядя на ненавистный выключатель. Оставить все, как есть? Будет хороший повод продвинуть знакомство с Владом.

Непонятно, почему она не прислушалась к внутреннему голосу. Наверное, заявило о себе обыкновенное женское упрямство. Фиорелла взяла со стола карандаш и, надавливая им на провода, снова попыталась загнать коробку в нишу. Карандаш соскочил с провода, рука женщины по инерции пошла вперед и коснулась оголенной клеммы.

Разряд электричества откинул женщину от стены. Она не устояла на каблуках, нога ее подвернулась, и женщина полетела на пол. Голова ее с гулким стуком ударилась о край стола. Пластиковый угол, твердый, как старый посох, продавил тонкую височную кость и погрузился в слизистую плоть мозга, где угасала искра последней мысли: «О господи…»