Курганские - Валерий Карышев Страница 64

– На, возьми! Если следак вызовет, запишешь чего.

– Не надо мне ничего, – отказался я. – У меня с ними разговор короткий!

Все заулыбались:

– Че, крутой? В карцере был, в «пресс-хате»… Молодец, парень! Держись!

Через некоторое время меня повели в кабинет на четвертый этаж, где находились следственные кабинеты. Войдя в кабинет, я увидел там мужчину с темными волосами, с усиками, читавшего за столом газету. Увидев меня, он показал мне на стул. Я сел. Человек был мне незнаком. Может быть, это следователь или новый опер… Мужчина, как бы прочитав мои мысли, улыбнулся и сказал:

– Нет, я не опер. Я ваш адвокат, – и назвался.

– Адвокат? – недоуменно переспросил я. – А от кого? Кто вас нанял?

– Позвольте, – сказал адвокат, – нас не нанимают. Это лошадей на ипподроме нанимают, а нас приглашают. А пригласила меня ваша жена, Олеся, – и, оглянувшись, быстрым движением он вытащил из кармана маленькую записочку и протянул мне. – Это вам.

Я раскрыл. Почерком Олеси было написано: «Дорогой Олежек! Я тебя очень люблю! Я узнала о твоих неприятностях. Все будет нормально, крепись! Я буду с тобой. Тебя скоро выпустят. Все остальное расскажет адвокат. Крепко целую. Твоя Олеся».

Мне стало как-то легко и свободно. Я даже спросил адвоката:

– А не будет ли у вас закурить?

Адвокат пожал плечами.

– Закурить? – переспросил он. – Вы ведь не курите…

– Не курю, но сейчас что-то захотелось…

– Я тоже не курю. Давайте пойду стрельну у кого-нибудь!

– Да ладно, – махнул я рукой, – бог с ним! Расскажите, как она там?

– Да ничего, нормально. Мы вас долго искали.

– В каком смысле?

– Когда вас арестовали и держали в РУОПе, нам сначала дали одну информацию о вашем местонахождении, потом – совершенно другую. Ездили по всей Москве, вас искали. Нигде вас нет.

– Что же вы сюда не приехали?

– Нет, сюда-то мы и приехали сразу, в первый же день, как вас сюда доставили. Однако почему-то нам сказали, что вас здесь нет.

– Как это нет? А когда вы приехали?

Адвокат назвал число.

– Да, это был день моего приезда.

– Дело в том, что на практике, – объяснил адвокат, – бывает так, что вы заезжаете в один день, а информацию о том, что вы здесь находитесь, дают только на следующий. Вот таким образом и получилось – в тот день информации на вас не поступило.

– Понятно! А потом?

– А потом мы вас искали, – повторил адвокат. – Наконец нашли.

– Что мне грозит?

– Да ничего не грозит. Скоро, в ближайшее время, вас выпустят. Ничего они на вас не имеют! Задержали по указу. Сейчас таких, как вы, по указу, задерживают очень много. Возможность такая есть, по закону. Тридцать дней, а потом – либо на свободу, либо… – адвокат показал на решетки, – дальше срок мотать. Но для этого оснований у вас никаких нет. Да, сегодня вы получите продуктовую передачу. Олеся вам ее уже сделала. Мы ее послали вместе с ней.

Это меня очень обрадовало.

– Расскажите мне о ней еще что-нибудь, – попросил я адвоката. Он стал рассказывать, как они встречались, в каком Олеся была волнении, что просила передать мне на словах.

Наконец беседа подошла к концу.

– Когда придете в следующий раз?

– А когда вы хотите?

– А могли бы прийти завтра?

– Зачем? – поинтересовался адвокат.

– Ну как-то все же повеселей будет…

– Завтра у меня не получится, а послезавтра я постараюсь к вам прийти. Ну что, давайте прощаться…

– Да, – вспомнил я, – а можно у вас газету попросить почитать?

– Конечно, конечно, – отозвался адвокат и протянул мне газету. – Читайте! В следующий раз я вам еще и журнальчик какой-нибудь принесу.

– Нет, журнальчики отметут, – сказал я. – А вот газеты можно.

Я вернулся в свою камеру. Настроение у меня было хорошее. Слава богу, что Олеся вернулась! Я думал о превратностях судьбы. Жили мы с ней мирно, спокойно, тут – бах! – неприятности. Вот она, любовь русской женщины! Она познается в беде, в несчастье! Нет, думал я, выйду – начну новую жизнь! Да нет, какая новая жизнь! Как я могу выйти из старого круга, да и кто меня выпустит!

На следующий день меня ждала неприятность. В камеру к нам заехал еще один здоровяк, по кличке Сугроб. Он уже был здесь неоднократно, сразу вычислил, кто старший, кто смотрящий, моментально списался с кем-то. Целый день он только и засылал «малявы».

Видно было, что он тут был раз пятый или шестой. Да и сроков у него было парочку – я понял это по колоколам, которые были вытатуированы на его груди.

Сугроб старался говорить только по-блатному, на криминальном сленге. Но самое страшное случилось позже. Вечером я понял, что Сугроб – из бригады центральной группировки, работал рядом с Громом и Бароном. Мне стало не по себе. Ну, все, думаю, вот и третье испытание! Мало мне этих бугаев из «пресс-хаты», Хобота из карцера, так теперь Сугроб какой-то попался… Клички-то какие неприятные – Хобот, Сугроб… Ну что, сейчас он меня «расшифрует», и всей камерой задавят! Получат какую-нибудь одобрительную «маляву» от воров – и приговор обеспечен!

Сугроб вел себя достаточно надменно. В первый же день, как заехал, он поставил себя – вошел по-блатному, затем у дежурного шныря, который мыл камеру, выхватил тряпку, вымыл камеру своими руками чисто-пречисто, отжал и сказал:

– Вот чтобы каждый день был такой порядок, падла! Понял меня?

Шнырь испуганно закивал головой. После этого Сугроб больше никогда к тряпке не прикасался. Но зато сразу установил свой авторитет – тюремный, который был всегда непоколебим.

В беседе, в разговоре Сугроб никогда особо много не говорил, а вставлял слово только тогда, когда нужно было сделать вывод или решить спор.

Сугроб целый день сидел и разговаривал о чем-то с пацаном-сокамерником. В основном они говорили о криминальном мире столицы. Сугроб очень много рассказывал о Громе, какой это был авторитетный человек, справедливейший вор, но горячий.

Я все время думал: неужели он не подозревает, что я сижу в этой камере, или, может быть, он просто придуривается. Черт его знает!

Однако через пару дней ситуация в камере накалилась. Кто-то принес газету, где было описано в подробностях убийство какого-то уголовного авторитета. Сугроб взял эту заметку, прочел внимательно и ни с того ни с сего начал рассказывать сокамерникам из числа блатняков подробности гибели Грома.

– Точно такая же ситуация была! Точно, это те же самые махновцы, беспредельщики его завалили! – сказал Сугроб. – И почерк тот же, как у Грома и у Барона!