Операция "цитадель" - Богдан Сушинский Страница 63

— Я не просил вас организовывать эту встречу.

— Только потому, что не настолько глупы, чтобы приставать ко мне с подобными просьбами. К тому же, насколько мне известно, не склонны к самоубийству.

— Почему это вы решили, что не склонен? — пошарил по карманам в поисках зажигалки.

Хейди вновь иронично взглянула на Власова и отвернулась, нацелив взгляд куда-то в долину.

— Уже объясняла почему. Проанализировала все те возможности и ситуации, пребывая в которых всякий уважающий себя генерал вермахта неминуемо воспользовался бы личным оружием.

— Не так уж много их воспользовалось, — судя по тому, сколько оказалось в плену, — огрызнулся Власов, хотя и понимал, что это не достойно генерала.

— Я подчеркнула: «Уважающий себя», — спокойно уточнила СС-вдова. Ведь воспользовался же личным оружием мой муж, — продолжала хладнокровно мстить Андрею, — предпочтя позору плена благородную смерть.

— Ну, знаете… — поиграл желваками Власов. Последнее замечание СС-вдовы он воспринял так, как воспринял бы на его месте любой другой генерал любой армии мира — как пощечину посреди бала. — Я перешел на сторону Германии, чтобы сражаться за освобождение своей Родины. Пустить себе пулю в лоб я всегда успею.

— За освобождение? — уже откровенно издевалась над ним Хейди. — Как мило! Не забудьте сообщить об этом фюреру — если только он снизойдет до встречи с вами. Он будет счастлив узнать, ради чего, по вашему мнению, на Восточном фронте гибнут лучшие его дивизии.

«Ну и нажил же ты себе врага! — ужаснулся Власов, понимая, что конфликт зашел слишком далеко. — Уж с кем, с кем, а с этой женщиной, у ног которой — весь лечащийся генералитет СС, надо быть поосторожнее».

— Если моя встреча с фюрером состоится, я скажу ему то же самое, что сказал вам.

— И потом, я не уверена, что вы действительно перешли на сторону Германии. Впрочем, я увлеклась, — неожиданно прервала она монолог в самом устрашающем месте. — Вернемся к Марии Форонофой, — когда Хейди волновалась, русский звук «В» давался ей с особым трудом, — и к вам. Согласитесь, у вас богатый опыт общения с женщинами, — уже более мягко заметила Хейди, рассчитывая, что замечание относительно женщин ранит самолюбие генерала генералов не столь больно, как выпад относительно личного оружия. — У вас ведь было две жены. Одна из них имеет от вас двух сыновей и является моим коллегой — военным врачом.

— Разведка поработала основательно, в стремени, да на рыс-сях.

— Да вы же сами рассказали об этом! — возмущенно изумилась Хейди. — По-моему, на первом же допросе. Ну, может быть, на втором. Я всего лишь воспользовалась данными официального «досье генерала Власова», сведения из которого мне любезно предоставили, зная, что никакие ваши особые военные тайны меня не интригуют.

— У меня действительно было две жены. До сих пор меня удивляло, почему вы не спрашивали о моей оставшейся там, в России, жене. Думал, что вас это попросту не интересует.

— Зачем? Все равно вы ведь не сказали бы правды. А если и сказали бы, то не всю.

— Но, оказывается…

— Я и так все знала, — помогла ему выразить свое огорчение Хейди. — Как знаю и то, что эта фрейлейн Форонофа была не просто вашей третьей женой, а как это у вас там называлось: «походно-полевой генеральской баб-пфьонкой».

— Вот именно: «баб-пфьонкой», — грустно улыбнулся Власов, доставая портсигар.

Знал бы он, что Хейди тянет его в горы, на эту святую красоту, ради такого допроса, он, конечно же, попытался бы сбежать в Дабендорф еще вчера. Но кто бы мог предположить, что эта красавица окажется похлеще целого штата присматривающих за ним гестаповцев и СД-эсовцев.

— Вы и сейчас говорите не всю правду. С Форонофой вы были знакомы давно. Это подтвердили пленные солдаты вашей бывшей армии. И в плен решили сдаваться вместе с ней. Чтобы и спасти ее, и затем — уже здесь, в плену, как только это будет позволено, — жениться на ней.

— Чепуха все это, — морщась, покачал головой Власов. — Не собирался я на ней жениться. Ни здесь, ни там, вообще нигде и никогда.

— Что еще предстоит доказать, мой генерал генералов, — мстительно улыбнулась Хейди. — Вам будет предоставлена такая возможность.

Власов так и не закурил. Измяв и выбросив папиросу, генерал несколько раз прошелся мимо кострища, и Хейди казалось, что он вот-вот скажет ей что-то очень резкое и оставит ее здесь одну. Но вместо этого Андрей уселся на один из валунов, и, обхватив голову руками, впал в забытье.

— Наполеон перед Ватерлоо, — с ироничной жалостью к нему прокомментировала Хейди. Налетевший ветер ерошил ее волосы, превращая голову в воронье гнездо. — Он, видите ли, решается!

— Почему не после? Так будет точнее.

— Лучше скажите, что будем делать, — уже совершенно миролюбиво произнесла Хейди.

— Как «что делать»? Спускаться. Туда, вниз, к корпусу санатория.

— Что-то не похоже, чтобы вы рвались туда, — первой поднялась Хейди.

— Куда?

— На встречу с вашей Форонофой.

— Стоп-стоп. Не нравится мне весь этот разговор. Она что, уже здесь?

— Вполне возможно. Я специально увела вас из санатория и морочу вам голову, ожидая, когда ее доставят.

— Позвольте, но ведь несколько минут назад вы говорили, что ее еще только разыскивают.

— Проверяла вашу реакцию. Весь этот разговор в горах — одна сплошная проверка на реакцию. Неужели вы до сих пор не поняли этого? На нервы и реакцию.

В ту же минуту из долины, которая подходила к строениям санатория, донеслись звуки автомобильного мотора.

— Судя по всему, это везут вашу «баб-пфьонку Форонофу», — молвила Хейди, проследив, как легковая машина скрылась по ту сторону здания, где обычно останавливался весь тот транспорт, которым прибывали отдыхающие. Вышел ли кто-либо из нее, этого Хейди и Власов видеть не могли.

— Вот теперь нам уже действительно пора возвращаться в санаторий, — сказал Хейди, решительно направляясь к тропе, ведущей к главному корпусу. — Встретитесь со своей Форонофой, побудете с ней, посоветуетесь, а потом уже будем окончательно решать.

— Странная вы баб-пфьонка, — мрачно и почти оскорбленно ухмыльнулся Власов. — Какого дьявола вы заварили всю эту бурду, да еще после помолвки? Ведь можно было выяснить все это до нее, в стремени, да на рыс-сях.

— Какой смысл выяснять? Ведь до последнего дня у меня не было уверенности, что вы всерьез намерены жениться на мне. Вот теперь, когда вы официально объявили об этом, можно и столь же официально проверить искренность ваших намерений.

— А если я предпочту остаться со своей «баб-пфьонкой Форонофой»? — спросил Андрей, тоже поднимаясь. — Что тогда вы скажете своим Биленбергам, происходящим от грюнвальдских рыцарей?

С минуту Хейди молча ступала по тропинке впереди него. Казалось, она занята только тем, чтобы повнимательнее смотреть себе под ноги, и вообще, передвигалась с такой роковой нерешительностью, словно пребывала на заминированном поле.