Волчье правило - Олекса Белобров Страница 62

– Спасибо за науку! – откровенно поблагодарил старлей. – Где бы я еще такое услышал?

– Ребята, сейчас чайку попьем! – К ним приблизился с шамановским фирменным чайником старшина.

– Попьем, старшина, обязательно попьем, у меня к тебе большая просьба, – понизил голос майор. – Все, о чем ты здесь слышал, ты уже забыл, понял, прапорщик?

– Могила, товарищ майор! – без улыбки ответил старшина. Попили чайку. Снова перекурили.

– Добро! А мне пора заниматься своими делами, – поднялся Чабаненко. – Благодарю за угощение, за Пасху, я запомню ее на всю жизнь.

– Не за что, – зарделся Оселедец. – Заезжайте!

– Обязательно заеду! – пообещал майор. – У нас с вашим замполитом будет еще много совместных мероприятий! Берегите Хантера! – пошутил он, пожимая старшинскую руку.

– Сохраним, не волнуйтесь! Хотя впереди у него – боевые моменты, схожие со вчерашними, – очевидно, у старшины снова включились какие-то механизмы предвидения.

Авиация тем временем продолжала разгром кишлака. Пролетело несколько штурмовиков, разбрасывая «пятисотки» на остатки населенного пункта, но бомбы почему-то взрывались с некоторым запозданием.

– С фугасным эффектом работает авиация, – догадался Александр. – Хотят кяризы достать.

Это были тяжелые бомбы, проникающие, за счет веса и скорости, глубоко в грунт, взрываясь в глубине, вызывая сейсмические подвижки, приводящие к подземным разрушениям. Замысел был неплохой, но не для Афганистана с его особенностями, поскольку здешняя природа побеспокоилась о безопасности людей, тысячи лет выживающих в суровых местных условиях.

ФАБ-500 могла хорошенько покромсать современный город, густо утыканный бетонными коробками многоэтажек. Однако мощности обычных боеприпасов, применяемых советскими и правительственными войсками в Афгане, не хватало для уничтожения подземных хранилищ, галерей и пещер.

Лишь огромные монстры, сбрасываемые Дальней авиацией ВВС, весом от одной до пяти и больше тонн (!) наносили ощутимые удары по укрытиям басмачей в труднодоступных местах, по типу печально известного Панджшерского ущелья.

По ряду обстоятельств объективного и субъективного характера, работа Дальней авиации в афганском небе не отличалась особой меткостью, и потому наземные войска частенько ругали авиаторов, дескать, летуны даром свой шоколад жрут…

…Хантер тихонько шагал к своей броне, когда на его пути появились три молодых офицера. Один из них был старшим лейтенантом Ерофеевым, из армейских «кротов», второй – старший лейтенант Гена Дубченко, тоже «крот» – командир саперного взвода из бригадной инженерно-саперной роты. Рядом с «кротами» переминался с ноги на ногу незнакомый высокий старлей с артиллерийскими эмблемами.

Ерофеев, по-детски непосредственный, полез обниматься, всем своим видом демонстрируя радость от встречи. Но Сашка чувствовал себя скверно, поэтому повел себя сдержанно – от выпитой водки облегчения не наступило, наоборот – голова была тяжелой. Ерофеев что-то расспрашивал, но вата в в ушах мешала улавливать суть разговора, Сашкины ответы были неточными и несвоевременными.

Оказалось, что Гена Дубченко прибыл на СТО с важной миссией – тщательно заминировать левый берег Вари-Руд, дабы ночью ни один душара не приблизился к площадке СТО. Хантер скептически высказался по этому поводу, зная ловкость и воинственный характер душманов, позволившие им с легкостью преодолеть минные поля на пляжах. Дубченко, пребывавший основательно под хмельком, стал подначивать Петренко.

– Ты что, замполит, повоевал чуток, и решил, что ты здесь перец горький?! – дыша вонючим кишмишовым перегаром, начал он свой спич. – Да них… ты здесь не знаешь, ты здесь никто, и звать тебя никак! Сотрет тебя в порошок начальство верхнее, и ноги об тебя вытрет, а назавтра и упоминания о тебе не будет! – самодовольно продолжал «крот».

Ерофеев и артиллерист недоуменно смотрели на Дубченко, не вмешиваясь во внутренние дела десантуры. Гена был родом откуда-то из-под Одессы, имел в бригаде специфическую славу «специалиста по решению вопросов». Он мог виртуозно изыскать строительные материалы, договориться с дуканщиками о закупке или обмене любого товара, добыть спиртное и закуску при любых условиях обстановки, подвезти «чекисток» для начальства, оборудовать сауну (или бассейн) по последнему слову техники, выбить запчасти в Кабуле или Хайратоне, списать-сдать-получить там же любую технику, и т. п.

По поводу боевых качеств Геннадия (по прозвищу Щуп) – доподлинно не было известно ничего, поскольку на боевые вместо него все время ходил кто-то другой, ибо у Щупа всегда находились неотложные дела в ППД, Кабуле или Хайратоне. Был он бабником, непревзойденным мастером грязных матюгов, завсегдатаем веселых кампаний, ну, и, конечно же – «специалистом по художественному стуку».

Каким образом он угодил на боевые – никто не знал. Уставшему, недавно поевшему и от того подобревшему Хантеру не хотелось спорить и конфликтовать. У него и без того нарисовалось немало проблем.

– Хватит, Щуп, мне здесь аттестацию проводить! – начал он нейтрально отгавкиваться. – Все знают, что в этом тебе и твоему другу комсомоленку Маклакову равных нет! Занимайся своим делом!

Фраза вызвала новый фонтан негодований у пьяного сапера.

– Что ты, блин, из себя корчишь! – сдуру «крот» неосмотрительно подступил к замполиту роты. – Думаешь, какую-нибудь наградку себе выторгуешь за свои ночные победы? Ну-ну, Михалкин уже пишет на тебя представления на медаль «За отвагу на пожаре», ха-ха-ха! – пьяно заржал он.

Присутствующие молча и с непониманием переглянулись между собой. А Щуп продолжал извращаться дальше.

– На тебе, Хантер, не то что крест уже поставили, на тебя такой х… забили, толстый и красивый, что у тебя копыта подломятся, не выдержишь на плечах! – презрительно сплевывая на землю, Щуп самодовольно вел наступление. – Даже когда в Союз возвратишься, стыдно будет вспомнить, что ты в Афгане служил! Если возвратишься! – попытался выступить он пророком.

То, что произошло дальше, запомнили надолго все участники этой сцены, а Щуп – до конца своих дней. Быстрым движением Хантер выдернул из кобуры Стечкина и, не обращая внимания на то, что в пистолете не осталось ни одного патрона, упер оружейный ствол в область «гениных талий».

– Так что ты там плел про награды, уродец? – совсем спокойно спросил старший лейтенант Петренко, сильнее прижимая ствол. – Говоришь, за отвагу на пожаре?

Сапер молча смотрел круглыми от ужаса глазами, пот густо оросил ему лоб под шлемом, губы побелели. Ни одного слова вымолвить он не смог. Старший лейтенант Дубченко молчал как рыба, лишь слышалось его неровное дыхание. Хантер решил, что спектакль удался. Свободной рукой он молча снял с плеча Щупа автомат, отстегнул магазин, разрядил оружие, извлек затворную раму, раскидал все это вокруг.

– Все, конец спектакля! Финита ля комедия! – с этим итальянским финалом, он выщелкнул из АПС обойму, продемонстрировав полное отсутствие боеприпасов.