Черные комиссары - Богдан Сушинский Страница 61

– Мне и в голову не приходило, что это может быть так прекрасно: любить друг друга посреди теплых морских волн, – проворковала Валерия, когда страсти в очередной раз улеглись, и она, склонив голову на плече мужчины, попросту зависла у него на груди.

– Мне тоже.

– Дай слово, капитан береговой службы, что всех своих детей мы будем зачинать не на берегу, а в море.

– А чем я только что занимался?! – озорно рассмеялся Гродов.

– Ты не понял, я сказала: «Всех наших детей», – капризно напомнила Валерия, откинувшись на его мускулистых руках и после каждого слова нажимая пальчиком на кончик его носа, словно на кнопку дверного звонка.

– И я о том же: все двенадцать сыновей, которые, конечно же, станут моряками, поскольку им это на роду написано будет. Мы зачнем здесь команду целого броненосца, даже если для этого придется заниматься любовью в январских полыньях. Не знаю, правда, как это будет соотноситься с зовом твоей голубой аристократической крови и баронско-графской родословной…

– Ради таких любовных минут я готова перевоплощаться в обычную рыбачку, – решительно заявила Валерия, вновь позволяя телу мужчины томно слиться с ее собственным телом. – И никакие родовые титулы не помешают нам предаваться этому благородному занятию прямо посреди моря.

– Вообще ничто не помешает, – решительно покачал головой Дмитрий.

– Если, конечно, ты не забудешь попросить у меня руки и сердца. Причем сделаешь это, стоя на коленях.

– Уже стою и прошу, – проговорил он, с трудом освобождая свои губы от пылких губ женщины.

– Нет, капитан береговой службы, ты будешь делать это не сегодня и не сейчас, а на берегу и действительно стоя на коленях. Впрочем, ладно, позволяю опуститься только на одно колено, чтобы выглядело по-рыцарски.

– Нет, – артистично воскликнул Гродов, – не лишай меня такого благодарственного права – опуститься перед тобой на обе коленки!

– Да ладно уж, снизойду…

Услышав вдали корабельный гудок, они медленно, не отрываясь друг от друга, повернули головы и с тоской посмотрели в ту сторону, откуда к батарейному причалу приближался бронекатер лейтенанта Ломова.

– И откуда он только взялся? – почти дуэтом проговорили они и, улыбнувшись друг другу, вновь слились в поцелуе. Теперь уже прощальном.

* * *

Сторожевые катера действительно появились к полуночи. При свете ясной луны они подошли к стенкам причала и спустили трапы, по которым заранее разбитые на две группы устремились десятки морских пехотинцев. Моряки тут же разводили их по каютам и рубкам, размещали в переходах или попросту на палубе. Все это делалось почти молча, при жестких приказах командиров отряда и судна соблюдать быстроту посадки и режим сурового молчания, словно бы противник и в самом деле находился в каких-нибудь двухстах метрах, по ту сторону реки.

Еще одна группа десантников уже была принята на борт бронекатера, который ждал сторожевиков на ближнем рейде.

– Как думаете, удастся разместить всех моих бойцов? – тревожно спросил Гродов, видя, что палубы обоих суденышек почернели от его десантников.

Командир «Гордого», капитан-лейтенант Клименко, который выступал теперь и в роли начальника конвоя, задумчиво покряхтел, подошвой ботинка растер по бетонному основанию причала окурок и назидательно произнес:

– Если приказано, значит, разместим, даже если придется развешивать твою пихтуру тельняшную по реям и рассаживать по якорям.

– Предельно убедительно, – признал капитан.

– А у меня только так.

Сдержанно, без объятий и сентиментальностей, попрощавшись со старшим лейтенантом Лихановым, который оставался на батарее за старшего, и политруком Лукашем, капитан последним поднялся на борт флагмана, после чего вахтенные матросы тут же убрали трап.

Огласив прибрежье тремя короткими гудками, катера выстраивались в кильватерную колонну прямо на лунной дорожке и черными тенями ночи растворялись в омытом легким бризом поднебесье.