Небесный шторм - Сергей Зверев Страница 6

Голода Бурнье не испытывал, но после стресса он бы с удовольствием что-нибудь съел. Он ощупал карманы комбинезона, скинул плоский рюкзачок – обязательный атрибут на случай чрезвычайной ситуации. Ситуация, в которой он оказался этой ночью, похоже, выглядела чрезвычайно. Через пару минут он хрустел горьким шоколадом, запивал водой из фляжки. Ракетницу он потерял во время катапультирования – чем был изрядно раздосадован. В наличии оставалась 9-миллиметровая «беретта», запасная обойма, аптечка, «сухой корм». Дожевав плитку и сунув скомканную обертку под камень, Шарль задумался. Мысли потекли веселее. Что произошло? Самолет упал, но при этом он не был сбит. Отказали все системы, и в первую очередь заглохли двигатели. Самолет был неисправен? Техники прошляпили? Но падал он не один, он точно помнил, с соседями тоже что-то приключилось. А потом эти огненные всполохи на земле… Несколько машин свалились наверняка. А что с остальными? Отбомбились по заданным целям и ушли на Сигонеллу? Геопатогенная зона? Злонамеренная акция? Но как такое можно сделать – чтобы у нескольких машин одновременно крякнули двигатели? Он решил не забивать голову вопросами, на которые нет ответа. Надо что-то делать. Возможно, его коллеги точно так же сидят посреди пустыни, ждут у моря погоды… Идти искать своих товарищей? Приклеиться к камню, ждать, пока прилетит спасательный вертолет? Он не может не прилететь, он обязательно прилетит. Они всегда прилетают. Вопрос лишь в том, заметят ли его – без ракетницы, без радиомаяка, который вмонтирован в кресло пилота, выброшенное катапультой вместе с летчиком? Идти искать любимое кресло? Самостоятельно выбираться из дикой местности и направляться к морю?

Память работала. Своих в беде не оставляют. Когда же это было? Кажется, на третий день операции… «F-15», вылетевший с авиабазы в Авиано, потерпел крушение из-за механической неисправности в сорока километрах от Бенгази. Летчики катапультировались. Тут же с борта американского «Kearsarge» взлетели два конвертоплана Корпуса морской пехоты – спасать своих парней, которые приземлились раздельно. Спасли – все идеально. Позднее появились сообщения о ранении семи местных жителей огнем команды спасательного аппарата. История темная – что там случилось, но раз открыли огонь – значит, так надо было, не стали бы стрелять от нечего делать…

Что-то юркнуло среди камней – то ли змея, то ли ящерица. Сердце испуганно екнуло. На гребень вскарабкалось четвероногое животное, постояло, растворилось во мгле. Плохо видно, кто это был, да и знания о местной фауне «незавершенные» – гиена, шакал, собака – четвероногий друг двуногих неприятелей? Шарль сполз с камня, оттянул затвор. Шакалов и змей он ненавидел с детства – любых и в любом виде. И очень вовремя! Воздух наполнился ревом моторов – увы, не авиационных, и из-за гребня, разрезая воздух светом фар, вынеслась машина! Она катила какими-то сложными зигзагами – огибая канавы, подпрыгивая на кочках. Сноп яркого света вырвал из мрака камень, на котором сидел Шарль. Но его там уже не было – с колотящимся сердцем он полз к скале, стараясь сплющиться, слиться с землей. За первой машиной вырвалась вторая – отправилась по широкой дуге против часовой стрелки. Этот джип в отличие от первого помимо обычных источников освещения имел поворотный фонарь на крыше. «Парашютистов ищут», – сообразил Шарль, сползая в ложбину перед гребнем, где пятью минутами ранее похоронил парашют. Вполне могли заметить, как он спускается с небес, а стало быть, из этого квадрата далеко не ушел; а может, нашли его кресло да резонно рассудили, что летчик поблизости… Он ненавидел себя – никогда еще не испытывал такого животного страха. За ним скатились несколько камней, хлынула глина. Он подавил страх, вернулся на косогор, подумав, что забиться в щель никогда не поздно, прижался к земле. Машины крутились по открытому пространству. Джип с прожектором и продолговатый пикап. Обе машины набиты людьми. Доносились мужские крики, гортанная арабская речь. Джип притормозил метрах в семидесяти от гребня, спрыгнули двое и, взяв автоматы наперевес, углубились в извилистую канаву. Несколько фигур отделились от пикапа, выстроились цепью и отправились в северном направлении, изучая складки местности. Шарль всматривался до боли в глазах – люди в форме, военные! Джип подъехал к пикапу. Осветился выщербленный кузов. В пикапе происходила возня. Похоже, кто-то дрался. Возмущенный крик – и тело вывалилось за борт. Шарль в бессилии заскрипел зубами. Человек был в форме ВВС НАТО. Ему показалось, он узнал Доминика Лазара – парня из его эскадрильи, с которым он успел перекинуться парой слов перед вылетом. Летчик вырвался, побежал, но споткнулся. Куда тут бежать – в пустыне? Двое военных спрыгнули на землю, принялись награждать его тумаками, схватили за шиворот и, посмеиваясь, перевалили обратно в кузов, где, принятый в «добрые руки», он очень быстро успокоился. Дюжины патронов в обойме хватило бы с достатком, чтобы навести панику в рядах военнослужащих, а потом… либо сдаться, либо последнюю пулю – себе. Люди из пикапа, прочесывающие местность, уже приближались. С мыслью, что сдаваться все же придется, Шарль сполз к основанию скалы, втиснулся в узкую расщелину. Пространство расширилось, он вполз в черноту, подогнул ноги. Закрыл глаза, начал представлять, что все это безумие происходит с кем-то другим, не с ним. Например, с Полем Гурденом, которого он недолюбливал за драчливость, самонадеянность и безалаберность (в «личной жизни»). Заскрипела каменная крошка над головой, он глубоко вздохнул и закрыл глаза.

В ложбину скатились несколько камней. Свет фонаря запрыгал по изрезанной скале. Очень некстати явилась мысль, что ливийцу ничто не стоит заглянуть под камень, на котором он недавно сидел, и извлечь обертку от шоколада. И тогда поиски обретут новый смысл и закончатся для кого-то плачевно. Послышалась возня, ливиец спрыгнул в яму, но, видимо, неудачно, оступился и упал. Французские ругательства звучат нежнее для уха… Кто-то засмеялся – помог искателю выбраться из ямы. Шаги отдалялись, крошка хрустела все тише. Шарль не шевелился. И лишь когда зарычали моторы и машины принялись перемещаться в другой квадрат поисков, он облегченно перевел дыхание, выпрямил и стал растирать затекшую ногу. Попутно думал, что расщелина, в которой он сплющился, не самое комфортное местечко на Земле.

Он вылез, обустроился на камне и погрузился в раздумья. Если ищут парашютистов, значит, несколько самолетов свалились наверняка. Может, все? Нет, абсурд, он прогнал глупую мысль. Мощная армада – и вся разбилась, как столовый сервиз? Трудно представить, имея даже воспаленное воображение. Он включил подсветку часов. Два часа пятьдесят две минуты местного ливийского времени. Он хорошо запомнил время доклада оператора наведения о пересечении границы – час сорок пять ночи. Вскоре после этого в самолете отказали источники электроэнергии, и Шарля выбросило. Насколько «вскоре»? Минуты три… ну, уж точно не более четырех. Значит, он в сорока – сорока пяти километрах от берега. Нужно возвращаться. Но, с другой стороны, если работает радиомаяк, то за ним прилетит вертолет… во всяком случае, он должен надеяться, что прилетит, не собьется с курса, не рухнет, как прочие летательные аппараты. Летчиков будут искать, их не могут бросить на произвол судьбы…

Он проверил оружие, неприкосновенный запас, побулькал водой во фляжке, огорченно вздохнул. Похоже, наступали непростые времена. Но ведь учили выживать на специальных курсах! Пусть давно, пусть занятия в «школе выживания» подчинялись графику, обеду и ужину, но ведь должно было что-то осесть? Он жив, свободен – разве не подтверждение? Он решил не тянуть резину, отправляться сразу, пока не рассвело. Программа-минимум: найти укрытие до восхода солнца. Он подтянул амуницию, сунул пистолет в кобуру, оставив патрон в стволе, и отправился на север в обход хребта. Через несколько минут он снова вышел на открытый участок. Впервые за последние полтора часа Шарль почувствовал холод. Летный комбинезон не был рассчитан на суровые ливийские ночи. Он сделал комплекс упражнений, чтобы разогнать кровь в жилах, прислушался. Пустыня не подавала признаков жизни. Джипы не носились, вертолеты не летали. Он начал перемещаться на север перебежками – решив, что будет двигаться по буеракам, пока не кончатся силы. Но сломался на первой же «стометровке» – пустыня изобиловала препятствиями естественного происхождения. Он скорчился в яме, прижался спиной к холодному камню, чтобы отдышаться, собраться с силами перед новым забегом. И без всякой задней мысли провалился в сон…