Ордер на возмездие - Максим Гарин Страница 6

Вначале дверь купе отъехала, и только затем в нее постучали.

– Скоро Смоленск, уважаемые господа пассажиры! – радостно сообщил проводник и осмотрел вверенную ему территорию.

В купе сидели четыре пассажира: женщина лет тридцати пяти с двумя детишками, мальчиками-близнецами, которые вглядывались в ночь, прижав носы к стеклу, и крепко сложенный мужчина.

– Спасибо, – сказал мужчина, вставая, и взглянул на командирские часы, – все по расписанию.

Мужчина сунул руку в карман куртки, висевшей у двери, вытащил пачку сигарет.

– Вы не курили бы натощак, – сердобольно заметила женщина.

Мужчина ей понравился. Мало того, что он помог в Москве загрузить багаж, так еще очень хорошо обходился с детьми. Сразу нашел с ними общий язык, хотя, в общем-то, был немногословен. Мужчину звали Борисом Ивановичем, во всяком случае, он так представился, а фамилию у попутчика никогда не спрашивают.

Женщина успела рассказать Борису Ивановичу обо всех своих мытарствах, о тяжелой жизни, о том, что с мужем развелась, так как тот беспробудно пил последние два года, и больше терпеть у нее уже не было сил. И вот теперь она едет к своей матери. Старуха немного приболела, и неизвестно, кто ее встретит на вокзале.

– Как оно там будет, – безо всякой задней мысли говорила женщина, глядя на свои вещи на верхней полке.

Рублев, которого друзья обычно называли Комбатом, спрятал сигареты, сел. Судя по всему, и он немного волновался.

К кому едет Борис Иванович и с какой целью, соседка по купе не знала. А вот детишки знали, Комбат рассказал, что едет встретиться со своим другом, которого не видел уже пять лет. Друга звали Михаил или просто Мишаня, как его назвал Комбат. Знали мальчишки и то, что раньше Борис Иванович служил в армии, был парашютистом и даже воевал в горах. В каких именно горах, детей не интересовало, с кем воевал – тоже. Для них существовали лишь свои и чужие – то есть враги. Борис Иванович был своим и Мишаня своим, потому что Рублев ехал к нему в гости. Мальчишкам нравилось, когда Комбат подсаживал их на верхние полки, легко, без усилия, словно дети вообще ничего не весили.

Проводник, закрыв туалет, вернулся назад и повторно сообщил, что поезд прибывает в Смоленск. За окнами уже мелькал пригород. Вот и вокзал.

Комбат в Смоленске бывал не один раз. То ли дым, то ли туман обволакивал здание вокзала и перрон. В этом сером тумане, чуть разбавленном рассветом и мелким дождем, медленно пробирался поезд, словно боялся проскочить платформу.

Наконец, состав дернулся и замер. Послышалось, как проводник опускает подножку, как у кого-то падают вещи. Послышалось ленивое утреннее ругательство.

Встречающих было мало, и их редкие фигуры сиротливо жались к стенам вокзала.

И тут произошло что-то невероятное. Показалось, что даже туман немного рассеялся: грянул духовой оркестр, резко, как пушечный выстрел, без предупреждения. Тишина, тишина и тут словно взрыв, словно обвал. Гремел военный марш.

Возле центрального выхода из здания вокзала, прямо напротив того вагона, где ехал Комбат, стоял оркестр. Не очень большой, человек восемь, но медь была начищена не хуже, чем пряжки у новобранцев, и музыканты рьяно дули в трубы. Барабанщик что было силы молотил в барабан.

Мальчишки припали к стеклам.

– Кто-то важный приехал, если с оркестром встречают, – сказал один близнец другому, – наверное, министр.

– Да, точно, – подтвердил второй, показывая пальцем на двух девушек на перроне.

Одна девушка держала на подносе хлеб-соль, а другая серебряный поднос с бутылкой водки и несколькими гранеными стаканчиками.

– Точно министр, а то и больше! – второй близнец разглядел за вокзальной оградой черный «джип» с тонированными стеклами и пару черных машин попроще.

– Ну и пусть себе встречают, – безразлично сказал Комбат, хотя самому ему было не очень-то приятно сходить именно в этом месте, к которому приковано внимание всего поезда. Он надеялся незаметно прошмыгнуть в другой конец перрона, чтобы не мешать встрече важного гостя.

Женщина даже раскрыла рот от удивления, потому как Комбат один сумел взять все ее сумки, а их было пять штук. Детям достались лишь пластиковые пакеты. Ловко лавируя в узком коридоре, Комбат пробрался к выходу, вышел на перрон и тут же подал руку женщине, помогая ей спуститься, вновь подхватил с асфальта сумки.

И в этот момент оркестр грянул еще оглушительнее. Мальчишки из любопытства смотрели, кого же встречают. Комбат, отягощенный сумками, быстро шагал по перрону. Девушки сорвались с места и бросились ему наперерез. Вперед вырвалась та что была с караваем и с солонками. Вторая же, балансируя с подносом, на котором норовила опрокинуться литровая бутылка водки, никак не могла угнаться за Комбатом.

И тут послышался густой мужской бас:

– Здравия желаю, товарищ майор! Смоленская земля приветствует героя!

Рублев замер, медленно опустил сумки и обернулся. В двух шагах от него стоял Миша Порубов. Если бы Мишаня не раскрыл рот, Комбат черта с два узнал бы его. Миша был облачен в дорогой двубортный костюм, в белую рубашку. Галстука не было, на голове десантный берет, на ногах сверкающие ботинки в мелких капельках дождя. Над Мишаней плавал огромный черный зонт с бамбуковой загнутой ручкой, но руки у Порубова оставались свободны, зонт держал невидимый помощник, целиком спрятавшийся за широкой спиной двухметрового бывшего десантника Мишани.

Комбат замешкался. Подобной встречи он не ожидал. Знал, что дела у Мишани идут неплохо, но не до такой же степени, чтобы встречать гостей с духовым оркестром! На левом борту черного, как сажа, пиджака поблескивало два ордена: один Красной Звезды, второй – Боевого Красного Знамени. На правом лацкане звенели медали, две из них иностранные, афганские.