Мент: правосудие любой ценой - Александр Золотько Страница 59

Глава семейства Махмутовых молчал, пытаясь вместить в небольшие мозги все происходящее.

– Это, мамаша, – пояснил Гринчук, – восстанавливается историческая справедливость. Правда, Рустам?

Махмутов-младший промолчал. Казалось, он что-то сосредоточенно обдумывал. Махмутов-старший переводил взгляд с одного участника мероприятия на другого, словно ожидая, что кто-то объяснит, как это вышло, что его сына, его Рустамчика держат под прицелом, что какая-то дрянь говорит на сына всякие гадости…

– Операторы продолжают снимать, – напомнил Гринчук. – Все снимают, подробно.

Владимир Родионыч оглянулся на Полковника.

– Не знаю, – сказал Полковник.

– Это провокация, – заявил вдруг Рустам. – Они ее запугали…

– Извини, – сказал Гринчук. – Во-первых, изнасилование такая штука, для доказательства которой иногда достаточно показаний пострадавшей. Но никто никогда не мог доказать факт изнасилования, не имея при этом изнасилованной. Во-вторых, у меня есть сейчас несколько десятков свидетелей в том, что ты клеветал на меня. И склонил к этому делу Мариночку. И вполне мог меня подставить, если бы тебя не сдали…

– Кто? – быстро спросил Махмутов.

– Подумай, – сказал Гринчук. – Кто еще знал об этом?

Махмутов затравленно оглянулся. Посмотрел на гостей. Потом медленно оглянулся на столик, за которым сидели два его приятеля.

– Суки, – прошипел Махмутов.

– Ты чего, Рустам? – испуганно спросил приятель.

– Ты, Владик, меня спалил?

– Нет, – сказал дрожащим голосом Владик. – Я этого мента вообще не знаю. Это не я. Это Юрка, наверное.

– Вы чего! – заголосил Юрка. – Я не стучал. Я никогда не стучал. В жизни. Вспомни, Рустамчик!

– Вы еще пожалеете об этом, оба пожалеете, – голос Махмутова дрожал от бессильной злости. – Я вас обоих!..

– Подробнее, пожалуйста, – сказал Гринчук. – Мы записываем.

Рустам затравленно оглянулся.

– Мы получаем клевету, лжесвидетельство, причем, против сотрудника милиции. Я просто обязан тебя задержать, пока прокуратура с этим разберется и выдаст бумаги на арест. Посидишь пару дней, потом, может быть, выйдешь на свободу, но я не думаю, что тебе очень понравится в камере. Или наоборот, тебе очень там понравится, – недобро усмехнулся Гринчук, – ты меня понимаешь?

Рустам застонал. Оглянулся. Потом метнулся к фонтану, за пистолетом.

Но Гринчук оказался рядом.

Он схватил Махмутова за ухо и крутанул. Махмутов взвизгнул от боли.

– Куда ты, Рустамчик? – спросило ласково Гринчук. – Неужели решил ко всем своим подвигам еще и вооруженное сопротивление добавить?

Пальцы Гринчука безжалостно крутили ухо Рустама, и тот визжал от боли, не переставая.

– Придурок, – сказал Гринчук. – Я ведь мог подождать пару секунд, пока ты схватишься за пистоль, а потом расстрелять тебя на фиг. Это ж ты хотел, чтобы я бросился на твоих охранников и дал вам возможность стрелять! А теперь сам чуть не допустил эту ошибку.

– Юрий Иванович! – Полковник встал со своего места, Баев и его люди тоже вскочили. – Всем уже все понятно. Все ясно всем.

Гости загудели, что да, понятно, что все ясно, что Рустам зарвался, что его нужно наказать…

– Всем все понятно? – спросил Гринчук. – Теперь все понятно? А десять минут назад? Когда этот подонок пытался уничтожить людей, которые ему ничего плохо не делали, вам все было понятно? Почему вы молчали? Вы ведь знали, что этот красавчик не способен подобрать на улице обиженную девушку. Знали, что ни я, ни кто из моих людей не могли никого насиловать. И молчали.

– Не все, – сказала сквозь слезы Мила.

– Извини, Милочка, не все. И когда я вас макал мордами в дерьмо, вы тоже молчали. И были готовы меня снять с крючка, но не потому, что знали о нашей невиновности, а потому, что согласились со мной. Кто же вы после этого.

Рустам опустился на колени и плакал. Гринчук продолжал держать его за ухо.

– Зато сейчас вы все, в едином порыве, сказали, что с Рустамом все понятно, и дело это вы в суд не передадите, и позволите откупиться от Мальвины – кстати, если кто заинтересовался, она берет по двадцать баксов за сеанс…

– Тридцать, – сказала Марина. – Но могу сделать скидку.

– Шлюха, – выкрикнула Махмутова.

– Да, – подтвердила Марина. – Ну и что?

– И прокурорскому работнику сегодня, я думаю, повезло. Ему тоже перепадет немного денег.

– Отпусти же ухо! – прокричал Рустам.

Гринчук посмотрел на него и сделал удивленное лицо:

– А, ты еще здесь. Что случилось?

– Ухо…

– Так у тебя сегодня день рождения. Тебе нужно драть уши, обычай такой.

Гринчук разжал пальцы, и Рустам схватился за пострадавшую часть тела.

– Не вздумай наезжать на своих приятелей, – посоветовал Гринчук. – Они такие же сволочи, как и ты. И они тебя не сдавали. Ты сам виноват. Тебе очень хотелось, чтобы я не пришел на праздник, и ты распустил слух о том, что решил подготовить Гринчуку пакость. Самый простой выход из этой ситуации – совсем не прийти. Тогда бы ты без всяких помех и риска представил бы Мальвину, и все решилось бы без меня. Но…

Гринчук присел на корточки перед Рустамом.

– Бедняга. Все ведь просто! Ты что-то задумал. Но не в суп же мне плюнуть ты решил? Нет. Значит, нужно было выяснить, вокруг тебя, кто с тобой в последнее время встречался слишком часто. Кроме вот этих вот приятелей. Прапорщик Бортнев поспрашивал у обслуги, и с теми, кто нам стучит постоянно, и с теми, кто не стучит, но может выболтать. Ты, оказывается, несколько раз встречался с шалавой…

– Юрий Иванович, – запротестовала Мальвина.

– А что, не с шалавой? – переспросил Гринчук. – Прапорщик нашел Мальвину и выяснил подробности. А дальше – дальше она поняла, что если я упрусь, то у нее будут проблемы куда большие чем те, которые ты можешь ей организовать. Если у меня вдруг появится алиби – она садится за клевету.

– На хрена мне такие манцы? – вставила Мальвина.

– А кроме этого, чисто по понятиям, она отработала твой заказ. А потом поступила так, как хотела. И все на глазах изумленной публики.

Изумленная публика молчала.

– Ладно, гаденыш, – выпрямляясь, сказал Гринчук, – пусть теперь благородные и чистые дворяне решают твою дальнейшую судьбу. А я…

Гринчук обвел взглядом собравшихся.

– А я больше не хочу иметь с этой кодлой ничего общего. Я хочу уйти. Только скажу вам напоследок… А напоследок я скажу… – Гринчук посмотрел на пистолет в своей руке, словно только что вспомнил о нем.

Гринчук достал из пистолета обойму, потом передернул затвор. Вылетевший патрон звонко щелкнул по мраморному полу. Гринчук бросил пистолет на пол.