Капитан Валар. Призовая охота - Сергей Самаров Страница 59

Я ходил только по балке, хотя и знал, что подо мной еще никого нет и никто внизу мои шаги услышать не может. Просто вырабатывал в себе привычку и возвращал прежние навыки осторожных действий. В окне, не имеющем стекла, был слышен звук двигателей нескольких машин. Она ехали уверенно – значит, знали, куда, и разведка была произведена до того, как было принято решение отправить меня на тот свет. Я правильно определил место, где бандиты решат устроить точку для снайпера. Но такое большое прикрытие, выделенное одному человеку, тоже должно было о чем-то говорить. Я еще не понимал, о чем, хотя мог предположить с большой долей вероятности.

Если бандиты уже были здесь, если они обследовали полевой стан, то наверняка наблюдали и за двором маминого дома. И кто знает, что они еще увидели? Они могли с таким же успехом или даже просто нечаянно посмотреть и на соседний дом. Я тоже иногда пользуюсь биноклем и знаю, чем он отличается от прицела автомата. Последний сразу наводишь на цель, которую видишь, а бинокль поднимаешь к глазам, закрывая обзор. И часто попадаешь не туда, куда нужно. То есть с биноклем еще необходимо искать место наблюдения. И можно нечаянно попасть совсем не туда, куда хотел. А чтобы определить, туда ли ты попал, наводишь резкость и видишь, что в твоем поле зрения нечто другое. И бандиты могли так увидеть «краповые» береты парней из группы капитана Сафронова. Если эти «береты» есть по одну сторону дома, то они могут быть и по другую. А «краповые» в таком количестве не водятся под одной крышей, если это не крыша казармы.

Короче говоря, охотники за моей головой могли случайно определить, что рядом с моим домом располагается сильная охрана. И резонно было предположить, что посты могут быть выставлены и где-то у дороги. То есть после удачного выстрела машину со снайпером могут просто подхватить на обратном пути. Репутация у «краповых» серьезная, не многим уступает репутации спецназа ГРУ. И потому охотники за моей головой решили обезопасить и себя, и снайпера – выставили мощное прикрытие, готовое подавить любую попытку нашего захвата малыми силами. А на постах больших сил и быть не может, иначе это уже будет не пост, а место временной дислокации подразделения.

Конечно, возможны и другие причины. Гарантия безопасности снайпера может быть обусловлена нашей репутацией серьезных парней, и бандиты, напуганные несколькими провалами, перестраховываются. Потеря четверых капитанов здесь, неподалеку от деревни, потом потеря еще троих в машине, да и двух уголовников в СИЗО – все это сказывалось на отношении ко мне. Никто не хотел играть в игры со Смертью. Они уже поняли, что это не просто такое прозвище; они осознали, что я несу им настоящую гибель. А человеку свойственно бояться смерти, хотя это по большому счету глупо.

Отец Василий не так давно беседовал со мной по поводу смерти и высказал интересную мысль – не знаю уж, свою или где-то прочитанную. Если принять во внимание последние данные науки, то первой жизнью человека считаются девять месяцев, когда он еще не появился на свет. Девять месяцев ребенок живет в утробе матери, думает ее мыслями, ощущает мир ее ощущениями, и для него эта жизнь настоящая. А потом приходит пора первой смерти. Для младенца рождение и выход в самостоятельную жизнь – это тоже смерть, смерть той, первой жизни, и страшное вступление в неизвестность со всеми ее трудностями. Но после первой смерти начинается новая жизнь, человек забывает про свою первую смерть и всячески опасается и избегает смерти следующей, потому что для него и за этой гранью, как и за первой, стоит неизвестность. Что там, за порогом второй смерти? Вечная жизнь в раю ли или в аду – или вечная пустота? Этого человек не знает, и потому ему страшно умирать. Я тогда спросил священника о вечной жизни после смерти. Никто ведь не знает этого – есть вечная жизнь или нет ее. Отец Василий улыбнулся и ответил на мой вопрос своим вопросом – целесообразно ли устроен весь земной мир, взаимосвязан ли он, взаимосвязаны ли явления природы? Что я мог ответить, если в этом вопросе ни у кого здравомыслящего сомнений быть не может...

– Тогда какова конечная цель жизни человека, если нет вечной жизни? – спросил иерей. – Выходит, человек живет только для того, чтобы накопить какие-то богатства, которые не может взять с собой после смерти, для того, чтобы вкусно поесть и доставить по большому счету удовольствие унитазу, отправив в него переваренную вкусную пищу?

Жить для удовольствия унитаза мне не хотелось. А верить в вечную жизнь – хотелось. Если бы все люди понимали смысл своего существования, они, возможно, иначе относились бы и к жизни, и к смерти. И жили бы иначе...

Я приблизился к маленькому окну и выглянул из-за угла, не показывая себя из темноты. К бывшему полевому стану подъехало пять машин. Люди вышли из них почти одновременно. Осматривались, громко разговаривали друг с другом гортанными голосами на незнакомом языке. Последним, как король, вышел молодой, сухощавый, какой-то вертлявый, как на шарнирах, негр. Кто это такой, догадаться было несложно, даже не имея информации от генерала Лукьянова, потому что негр держал в руках тяжелую и красивую винтовку...

Командовал всеми сухощавый человек с молодым лицом, но с полностью седыми волосами и такой же седой, аккуратно подстриженной короткой бородой. Красивый человек. Такие, насколько я знаю, особенно избегают встречаться со смертью. Они прекрасно осознают, что красивы, и потому видят свою не существующую в действительности избранность, высоко ее ценят и дорожат ею. Мертвым, увы, не дано заглядывать в зеркало. Зачем же тогда он сюда приехал? Неужели считает, как большинство, что смерть коснется кого-то другого, а уж его-то пощадит? Глупые надежды. Потому что в данном сюжете я сам – Смерть. Я жду их всех. И не собираюсь щадить людей, которые охотятся за моей головой. Я предпочитаю обезопасить себя и других хороших людей, что вошли в пресловутый список. А обезопасить себя я могу только одним способом...

Прибыли?

Здравствуйте, я ваша Смерть!

К счастью или к сожалению, моего обращения, произнесенного про себя, они не слышали. И потому не поняли, чем им грозит нынешняя поездка. Они даже выглядели веселыми, возбужденными и совсем не походили на тех же «краповых», которые сосредоточенно, внутренне сдержанно готовились к бою с противником, значительно превосходящим его по численности.

Большинство, как я и предполагал, сразу же уселось вокруг «курилки». И правильно сделали. Когда камень бросает человеческая рука, еще есть надежда, что останешься живым. Если человек пользуется пращой, надежда мизерная. А вот камень, взметенный взрывом двух гранат, – это наверняка смерть.

В сторону здания направились трое: седой красавец-командир, снайпер и какой-то, еще более вертлявый, чем негр, криволапый мужичок, суетившийся «шестеркой». Потом за ними двинулись еще трое. Им места в курилке не хватило, а стоять они не желали.

Я стремительно, но бесшумно перебрался на свою подстропильную балку и замер в темноте, как курица на насесте. Но пистолет на всякий случай приготовил. И не зря, потому что в открытый люк пробился и пробежал по крыше луч фонарика. Первым на чердак поднялся как раз «шестерка» – и сразу стал светить туда, где провалилась крыша, словно проверял ее устойчивость. За ним поднялся снайпер, не выпускавший из рук винтовку, и седой командир. «Шестерка» приготовился к пробной стрельбе, но стрелять не стал, на некоторое время продлив часы своего существования. Ему что-то сказал командир, и тот вместе со своим фонариком нырнул в люк, чтобы не мешать.