Сильвин из Сильфона - Дмитрий Стародубцев Страница 59

…Держитесь, господин мэр, мы с Вами!

Сантьяго Грин-Грим

В импровизированной приемной Странника, напоминающей содержимое ящика Пандоры, Герман с трудом пробился сквозь толпу из смердящих бродяг, бабушек-побирушек, инвалидов и криворожих юродивых (они лапали его за одежду, клянчили деньги, шныряли по карманам, показывали заточки и половые органы), но у самой двери его застопорила Чернокнижница — ныне что-то вроде секретаря Сильвина. Герман с огромным удовольствием познакомил бы алкоголичку со своей небезызвестной зуботычиной, чтобы впредь неповадно было вставать у него на пути, но краем глаза приметил в углу скучающих братьев Бо-бо, склеенных от рождения близнецов, — общее гигантское тело, две одинаковых раздобревших морды, четыре мегатонных кулака, двести пятьдесят килограмм чистого веса. Братья-мутанты имели какое-то отношение к Чернобылю и служили у Странника телохранителями; про них рассказывали, что они сжирают в день килограммов десять мяса и выпивают не менее двадцати бутылок пива, причем один мог есть, а другой пить — с общим желудком сыты и пьяны были оба.

Кто палку взял, тот и капрал. Герман с чувством омерзения к самому себе выдавил приветственную улыбочку и поспешил объяснить Чернокнижнице, что дело его настолько срочно, что не терпит и секунды промедления. Наконец он прорвался в жилище Сильвина и обнаружил в нем Гангрену и Нашатыря, распивающих в компании с хозяином помещения молоко из обычного литрового пакета. В сторонке, на потертом коврике, дремал Сатана в ошейнике с шипами и лишь приоткрыл один глаз, чтобы зафиксировать нового посетителя. На старом журнальном столике с ножкой, перевязанной посередине желтой изолентой, громоздилась спортивная сумка, доверху набитая пачками засаленных банкнот.

Заметив возбужденного Германа, Сильвин поспешил прервать беседу: Простите меня, друзья — дела. Забирайте эти деньги и вложите их туда, куда мы договорились.

Гангрена сразу же потянулся черными ногтями за своими костылями. Нашатырь тоже засуетился, но сначала нюхнул из пузырька прозрачной жидкости, встряхнул квадратным черепом и лишь после этого повесил сумку с деньгами себе на плечо: Все сделаем, как ты сказал. Ни о чем не беспокойся!

Сильвин. Что случилось, Герман? Герман. Ты не поверишь, камрад! Мне сейчас звонил мэр!

Сильвин усмехнулся одним уголком губ.

Сильвин. И что он хотел?

Герман. Я ему говорю — пронто, — а он мне, тля, как дела, дружище, чего не звонишь? Вот старая шлюха! Короче, он хочет с тобой поговорить. Он как-то узнал, что я теперь работаю на тебя и просто умолял меня организовать с тобой стрелку тет-а-тет…

Герман почесался в нескольких местах. Побывав в приемной, он во всем теле чувствовал нестерпимый зуд, будто сотни микроскопических тварей присосались к коже, и испытывал огромное желание немедленно принять душ или хотя бы прополоскать горло, чтобы избавиться от мерзкого привкуса во рту. И то, и другое сделать было несложно: в списанной башне вновь плескалась в трубах холодная и горячая вода, горели лампочки, ходили лифты, даже работала канализация, издавая, когда кто-то на верхних этажах спускал после себя воду, шум пикирующего истребителя.

Сильвин. Почему нет?

Герман. Но только у меня одно условие: я должен при этом присутствовать.

Сильвин. Но он же хочет тет-а-тет?

Герман. Ну, а что? Вы с ним два тета, а между вами а — то есть я.

Сильвин. Ладно, мне все равно.

В пяти километрах от Сильфона раскинулась всегда затянутая горькой дымкой территория городской свалки. Никто не помнил, откуда она взялась, но один истеричный историк утверждал на недавнем симпозиуме, брызжа желчной слюной в зал, что эта свалка появилась задолго до самого города, несколько тысяч лет назад, когда поблизости стояло лагерем бесчисленное войско. То ли римлян, то ли Александра Македонского, но уж конечно не варваров, варвары, — оппонировал кому-то нервный исследователь, — такое сотворить никак не могли, поскольку только цивилизованные народы способны были столько намусорить. После ухода армий осталась колоссальная помойка, вокруг которой впоследствии стали возникать поселения — уж больно много добра побросали в мусорные кучи богатые завоеватели.

И впрямь, квадратные километры мусорных трущоб уходили могучим основанием глубоко в землю, поэтому здесь были частыми гостями не только бездомные, экологи и пожарные, но и археологи. Дотошно вгрызаясь в окаменевшие культурные пласты, они каждый раз что-нибудь да находили: древнее городище, богатое захоронение, в крайнем случае — обглоданные кости съеденного когда-то изголодавшимися пращурами шерстистого носорога. Впрочем, чаще обнаруживали свежие трупы — аборигены, которых здесь водилось несколько тысяч, относились к этому с философским смирением и привычно наступали на чью-то безжизненную культяпку.

Работы велись только в одном конце свалки, другие же бесконечные ее кварталы никто не контролировал. Конечно, по периметру тянулся, прихрамывая, проволочный забор, но частыми лазами и целыми проездами мог воспользоваться кто угодно. Поэтому Сильвин и Герман в сопровождении братьев Бо-бо и Сатаны без труда проникли на территорию свалки и некоторое время поджидали мэра, который должен был появиться с минуты на минуту.

Вскоре показался смешной автомобильчик, то и дело зарывающийся в ухабах контрабандной колеи. То был, несомненно, Старикашка — за ним следили от самой его городской квартиры. У дома его поджидала Марина, которая смешалась с местной детворой, и многочисленные охранные видеокамеры, как и следовало ожидать, не обратили на нее внимания. Далее мэра вели присутствующие на всех перекрестках авто-попрошайки Гангрены, а за городом прилепился грузовичок местного морга и тащился до самой свалки.

Как и договаривались, Старикашка был один, да еще на чьей-то старой таратайке, но на всякий случай Сильвин повсюду расставил своих людей, не говоря уже об обитателях свалки, которые, будучи кадастровыми странниками, считали его своим богом и единственным и непосредственным начальником. Теперь из-за любой мусорной кучи, до самого горизонта, торчала нечесаная башка местного друида — даже если мэр что-нибудь задумал, ему вряд ли выпадет джокер. Предусмотрели даже появление вертолета спецслужб — у Германа нашелся приятель в отставке, припасший для подходящего случая переносной ракетно-зенитный комплекс.

Герман. Почему бы нам сразу его не прикончить? Ты же мне обещал?

Сильвин. Рано, он нам пока нужен.

Герман не стал спорить, лишь втянул щеку в рот и там прикусил ее мякоть, как иногда делал, сдерживая гнев, а к ним уже приближался Старикашка, брезгливо ощупывая острыми глазками проминающуюся под ногами почву.

Кружила едкая гарь, в ближайшем ворохе помоев копошились крысы, Сатана с остервенением выгрызал блох, а из-за леса с молчаливой тоской торчал промышленным районом Сильфон.

Бо-бо ощупали мэра специальным прибором (нет ли на нем диктофонов, жучков и всякой прочей нечисти), конфисковали мобильный телефон и только после этого подпустили заметно нервничающего главу города к Сильвину. Впрочем, мэр не был бы мэром, если б в ответственные минуты не умел перевоплощаться в само хладнокровие и мужество.