Фатальный ход - Сергей Донской Страница 58

Под вечер 24 декабря Бондарь лежал на кровати с закинутыми за голову руками и смотрел в потолок, потому что смотреть больше было некуда. Чужая спальня опостылела ему хуже горькой редьки, не говоря уже о женщине, посапывавшей рядом.

Бондарь пялился в потолок, а видел Ирину. Ночью она снилась ему несколько раз, снилась в белом платье. Какой-то заброшенный сад, безлюдные аллеи, открытое окно, а в нем – Ирина. Она не замечала Бондаря, пока его сердце не сбивалось на тревожный стук, разносящийся по всей округе. Он силился улыбнуться – тщетно. Тянулся, чтобы коснуться ее руки, – зря.

Теперь, когда изнуренная сексуальными излишествами Морталюк оставила Бондаря в покое, он снова и снова вспоминал свой сон и гадал, что же такого страшного происходило в саду, из-за чего на душе до сих пор было так тоскливо и муторно.

Повернувшись, Бондарь уставился на лежащую рядом женщину. Она показалась ему очередным наваждением. Химерой. Бледным вампиром с запавшими глазами и воспаленными губами.

Марго. Маргарита Марковна Морталюк. Леди Мортале. Чума XXI века.

Ее тело сохранилось отлично, лицо ей постоянно подправляли, а вот шея и руки подкачали. Лучше не видеть. Впрочем, телом и лицом Маргариты Марковны Бондарь тоже был сыт по горло.

Почувствовав его взгляд, она приподнялась. Ее грудь заколыхалась перед носом Бондаря. Он отвел ее рукой, будто это были лезущие в глаза виноградные кисти:

– Прекрати. Я не робот.

– Лучше, – захихикала Морталюк, – намного лучше. Какой-то отбойный молоток, а не мужчина.

– Хватит, Марго, – упорствовал Бондарь. – Я устал.

– Рановато, дружок.

Вот уж точно. Рановато. Побег из спальни Морталюк был невозможен. Пуленепробиваемые стекла, подключенные к сигнализации, и единственная дверь, контролируемая охранниками. Пресловутая золотая клетка. И табличка, гласящая: «ВЫХОДА НЕТ».

«Или все же рвануть? – спросил себя Бондарь. – Понадеяться на авось? Пожалуй, шансов выбраться из здания не так уж мало. Зато равна нулю вероятность добраться до долины. Скосят во время спуска из автоматов, надежно замуруют в снегу или, что более вероятно, спрячут в расселине ледника у самой вершины. Лет эдак через пятьдесят труп случайно обнаружат альпинисты – со следами многочисленных пулевых ранений, но без каких-либо документов, идентифицирующих личность. А к тому времени вивисекация неродившихся детей прочно войдет в медицинскую практику России. Если вовремя не выкорчевать ядовитое растение с корнем, то оно даст не только плоды, но и семена, а семена – все новые и новые кровавые ростки. Смириться с этим?»

– Нет, – отрезал Бондарь.

– Пресытился, – заключила Морталюк, легонько водя пальцем по его животу. – Зазнался. Почувствовал свою власть надо мной.

– Мне не нужна власть, Марго.

– А что тебе нужно?

– Хотя бы иллюзия свободы, – сказал Бондарь. – Мне надоело торчать в четырех стенах. Хочу дышать свежим воздухом, хочу гулять когда и сколько захочу. А еще, чтобы мне вернули пистолет. И телефон.

– Телефон? – усмехнулась Морталюк. – Тот самый, из которого ты вытащил сим-карту? Кому мы собрались звонить? Начальникам на Лубянку? Или своей Ирине?

«На Лубянку, – мысленно ответил Бондарь. – Эх, мне бы сделать только один звонок! Сообщить Роднину свои координаты, известить его о том, что затевается в «Лунной поляне»…»

– Важен принцип, – произнес Бондарь вслух. – Я должен знать, что мне доверяют.

– Тебе доверяют, – сказала Морталюк.

– Что-то незаметно.

– Потерпи немного.

– Сколько?

– Пару дней. От силы – неделю.

– И что изменится потом? – полюбопытствовал Бондарь, адресуя вопрос скорее потолку, чем Морталюк.

Она хихикнула:

– Все. Завтра мы с тобой ложимся в клинику. Вместе, Женя. Ты относительно молод, но обновить кое-какие органы тебе не мешает.

Виски Бондаря сжало невидимыми тисками.

– Завтра? – уточнил он. – Почему не сегодня?

– Сегодня праздник, – пояснила Морталюк. – Вернее, канун праздника.

– Какого?

– Ночью Рождество, Женя.

– А! Католическое… Будем принимать поздравления папы римского?

– Не только, – загадочно произнесла Морталюк, усаживаясь в свою излюбленную позу лотоса.

Бондарь привычно подивился тому обстоятельству, что на ее животе нет характерных складок, и привстал тоже:

– У тебя для меня сюрприз?

– Еще какой! – похвасталась Морталюк.

– Не томи. – Бондарь заставил себя придвинуться поближе и дал волю рукам. – Что за сюрприз?

– Я бы сказала, но ты сейчас не сумеешь оценить по достоинству…

– Почему ты так считаешь?

– Ну как же! – воскликнула Морталюк с лукавой усмешкой. – У тебя ведь апатия. Ты устал. Тебе ничего не нужно.

– Смотря что за сюрприз ты приготовила.

– Если я скажу, ты обещаешь не строить из себя изнывающего от тоски невольника, хи-хи, чести?

«Вот до чего дожили, – подумал Бондарь. – Слово «честь» вызывает смех. Рефлекторный, как слюноотделение при виде баксов».