Шах и мат - Георгий Олежанский Страница 57

Чеченская Республика, с. Даттах, спустя сутки

Амир посмотрел на часы, которые каждое утро синхронизировал с Интернетом. Секундная стрелка на какое-то мгновение задержалась, поровнявшись с минутной и часовой на отметке «12», и продолжила движение дальше.

«Пора», — вздохнул Амир и достал мобильный из внутреннего кармана. Он ждал сообщение.

Наконец из динамика послышалась стандартная мелодия, оповестив, что пришло сообщение. В нем было всего одно слово: «Август».

Амир быстро напечатал ответ: «Прошу подтверждения» — и нажал на кнопку отправки.

Секундой спустя, пришло: «Подтверждаем».

«Чем обусловлено?» — спросил Амир.

«Угроза совершения серии ДТА».

Сулиман говорил, что Араб призывает совершать теракты в российских городах. И ведь он сам докладывал об этом на предыдущих сеансах связи, но совсем не мог предположить, что руководство примет решение о специальной операции так скоро.

«Угроза не подтверждена», — написал он в надежде, что решение о спецоперации по ликвидации Гагкаева будет пересмотрена.

Телефон тренькнул.

Помедлив несколько секунд, Амир открыл сообщение и прочел: «Угроза расценивается как реальная».

Глупо надеяться, что они изменят свои планы.

Амир посмотрел на часы: время сеанса связи подходило к концу.

«Мои задачи?» — спросил он.

«Араб — приоритет!» — говорилось в последнем сообщении.

Амир убрал телефон обратно в карман и вышел во двор.

— Плохие новости? — встретила его неожиданным вопросом Макка.

Амир не ответил. После убийства Ислама он больше так и не заговорил с Маккой, всячески стараясь избегать любого общения. Но в этот раз Макка ему не позволила.

— Ты казнишь себя, Амир, — серьезно и в тоже время как-то по-доброму сказала она, — но это не твоя вина. Ты забываешь, что у нас все случается так, как желает Всевышний. И мы принимаем это с благодарностью.

— У нас тоже, — вздохнул Амир, — на все Божья воля.

— Это верно, только мы, в отличие от вас, умеем принимать это, Амир. Я не виню тебя за содеянное, хотя сердце тоскует по сыну. А если не виню я, то и ты не терзай себя.

— Хорошо, мама, — ответил Амир, чувствуя, как с души будто свалился камень, — не буду.

— Молодец, Амир, — сказала Макка, заходя в дом, — твои поступки должны быть взвешенны и решительны, ведь ты дал клятву служить Родине. И какие бы препятствия ни вставали на пути, у тебя нет иного права, кроме права оставаться собой. — И уже переступив порог, добавила: — И не забудь предупредить Зулю.

— О чем предупредить? — спросил выходивший в этот момент из дома Сулиман.

— Амир знает, — ответила Макка, закрыв дверь.

— И что ты знаешь, Амир? — обратился к нему Сулиман.

* * *

— Зуля, — Амир старался говорить жестко, хотя голос дрожал, а он всеми силами старался не показывать этого, — просто поверь мне: вы с мамой должны уехать из села.

Испуганно глядя на него, она искренне не понимала, почему должна оставить родное село, бросить дом и куда-то бежать, спасаясь от неизвестной, но реальной угрозы, по словам Амира.

— Но почему? — Бросать возлюбленного она не хотела.

— Потому что так надо, Зуля, — настаивал Амир, — поверь мне.

— Но если, как ты говоришь, нам грозит опасность, тогда я хочу остаться рядом с тобой. Это Аллах посылает испытание нашей любви.

«Боже! — пронеслось в сознании Амира. — Ну почему все так сложно!»

— И если суждено погибнуть, — не унималась Зуля, — я погибну вместе с тобой.

Грубо схватив Зулю за руку, Амир потащил ее подальше от стоявших около машины Сулимана и его сподручных, чтобы последующий разговор никто не услышал.

— Амир! — воскликнула девушка от резкой боли.

Таким она любимого не видела. Зуля вообще искренне полагала, что Амир просто не способен на злость и грубость, в отличие от ее отца и брата. И теперь такое поведение возлюбленного испугало ее.

— Что ты делаешь? Мне больно.

И только убедившись, что никто за ними не наблюдает, Амир отпустил Зулю.

— Ты любишь меня? — спросил он.

Она секунду колебалась, все еще приходя в себя, а затем кивнула.

— Тогда слушай: меня зовут не Амир.

— Как так? — только и смогла прошептать девушка.

Амир не ответил. Но в его твердом и решительном взгляде она прочла, что это не шутка. И сейчас Зуля уже не представляла, кто на самом деле этот человек, которого она всегда знала как Амира и которого при всем желании не смогла бы возненавидеть. Скорее наоборот: Зуле очень хотелось прижаться к нему, но присущая роду Гагкаевых гордость и стойкость не позволили поддаться чувствам.

— Почему?

Она задавала вопросы, на которые он не мог ответить. И не потому, что это «государственная тайна», а потому, что не знал, что сказать. В самые ответственные моменты слова теряются, тонут в глубине чувств.

— Это сложно, Зуля, — выдавил он и попытался приобнять ее.

— Нет, Амир! — выпалила она, отстранившись. — Или как мне тебя называть?

Сулиман, наблюдавший со стороны за прощанием влюбленных — так, по крайней мере, он думал, — не без гордости улыбнулся, когда дочь решительно оттолкнула Амира.

— В меня пошла! — улыбнувшись, сказал он Макке, усаживающейся рядом с ним. — Настоящая волчица.

Посмотрев на молодых людей с горечью, Макка только молча кивнула. Ведь она знала то, что именно Сулиман — ее проницательный муж — не заметил, обуянный гордостью за дочь. Она знала, что сейчас разбивается сердце не только Зули, но и ее. Но мужу ничего не сказала.

— Кто ты на самом деле? — едва не плача, спросила Зуля.

— Меня зовут Сергей, — ответил он. — Я здесь, чтобы остановить твоего отца.

— Убить! — жестко выпалила Зуля. — У нас это называется простым словом — «убить».

— Зуля… — Сергей попытался перебить девушку, но она жестом остановила его.

Смахнув с щек слезы, Зуля произнесла:

— Ты пригрелся в нашем доме, пользовался теплом нашего очага, делил за общим столом пищу, ты стал нам родным. А оказывается, за Амиром скрывался шакал, который только и выжидал момента, чтобы исподтишка нанести смертельный удар.

Выслушать и принять сказанное, пусть это и была правда, оказалось тяжело. В этот момент вспомнились слова майора Архангельского: «Там будешь только ты и противник. Противник, которого, возможно, придется любить как родного. Не думай, что свои тебе помогут, ибо для них ты будешь чужим. Не полагайся на чужих, ибо они тебе не свои. Делай то, что должен».