Не верь, не бойся, не прощай - Сергей Майдуков Страница 56

Общение с ребенком требует много времени и энергии. Очень много. Скоро Евгений убедился в этом. Раньше, когда он возился с Антошкой, рядом всегда была Марина, готовая накормить сына, уложить его спать, переодеть, умыть, искупать, помочь ему почистить зубы. Теперь все эти и многие другие обязанности легли на плечи Евгения.

Один день был похож на другой, времени на себя почти не оставалось. Проснувшись, Антошка начинал капризничать и проситься к маме. Чтобы поднять ему настроение, Евгений вначале пробовал занять мальчика играми, но потом понял, что Антон становится совсем неуправляемым. Тогда мужчина начал потихоньку «подкручивать гайки». Вначале мальчик стал убирать за собой игрушки, потом Евгений привлек его к мытью посуды и наконец приучил делать зарядку.

Дисциплина стала приносить плоды. Антошке даже нравилось чувствовать себя самостоятельным и взрослым человеком. Однако он заметно охладел к Евгению, как бы говоря: ты командуешь, я подчиняюсь, но большего от меня не требуй. Тогда мужчина понял кое-что важное для себя. Для ребенка можно быть начальником, а можно — взрослым другом. Второй вариант оказался более эффективным. Евгений старался не повышать на Антошку голос, не проявлять нетерпимости и не ущемлять его достоинство. Каждый вечер он находил время, чтобы поговорить с мальчиком по душам или просто поболтать о всякой всячине, отвечая на заковыристые вопросы, объясняя, как устроен мир взрослых, предлагая маленькому собеседнику темы для размышления.

Примерно на пятый день самостоятельной жизни Евгений, взяв Антошку с собой, отправился проведать Марину. Он опасался, что полицейские устроили в больнице засаду, но их там не было. По-видимому, девушка с огнестрельным ранением не привлекала особого внимания на фоне многочисленных кровавых преступлений, прокатившихся по Балабановску. Сыграло свою роль и загадочное исчезновение майора Рожкова. Одним словом, никто Евгения не сцапал, никто не помешал ему угостить Марину апельсинами, домашним борщом и варениками, которые он налепил вместе с Антошкой.

— Я так скучаю по вам, — сказала она со слезами на глазах. — Кажется, прошла целая вечность.

— Мамочка, если вечность, то как же она может пройти? — резонно возразил Антошка.

— Видишь, какой философ растет, — усмехнулся Евгений, положив руку на худенькое плечо мальчика.

— Это благодаря тебе, — сказала Марина.

Антошка снова хотел что-то возразить, но взглянул на Евгения и промолчал.

По дороге домой, футболя пустой спичечный коробок, мальчик спросил с напускным безразличием:

— А за что мама тебя любит, дядя Женя?

— Любит? — растерялся Евгений. — С чего ты взял?

— Она иногда смотрит на тебя так же, как смотрела на меня, когда спать укладывала. Я однажды спросил, почему она вздыхает, а мама ответила: «Потому что люблю тебя, мой маленький». А ты ведь не маленький. И не сын ей. И не муж. Тогда почему моя мама тебя любит?

— Разве любят только родственников? Вот мы с тобой, казалось бы, чужие люди…

— Мы не чужие, — быстро сказал Антошка. — Мы друзья.

— Вот ты сам и ответил на свой вопрос, Антон. Люди любят своих друзей.

— А мой папа нам другом не был?

— Ты сам знаешь, — помрачнел Евгений. — Давай не будем об этом.

— Ладно, — согласился Антошка. — А то потом мне грустно и ничего делать не хочется. Купишь мне солдатиков, дядя Женя? Ты обещал.

— Раз обещал, то сделаю. Но ты тоже выполняй свои обещания, договорились?

— Договорились. И пистолет купи, ладно?

Евгений остановился, взял мальчика за плечи и присел перед ним на корточки.

— Давай обойдемся без пистолетов, Антон. Это плохая игрушка.

— А ты свой выбросишь? — спросил мальчик.

И посмотрел Евгению в глаза. Он все знал. Все помнил. Хитрить с ним было бесполезно.

— Выброшу, — сказал Евгений. — Скоро.

— Почему не сегодня?

— Время не пришло.

— Ты просто не хочешь мне говорить, — догадался Антошка.

— Не хочу, — подтвердил Евгений, кивая. — Не вынуждай меня лгать, Антон. А от пистолета я избавлюсь, можешь быть уверен.

— Да. Уверен. Пошли за солдатиками.

Марина, переехав из больницы в их жилище, сразу отметила перемены, произошедшие с сыном во время ее отсутствия.

— Ты отличный отец, Женя, — сказала она.

— Стараюсь. — Он развел руками в хозяйственных перчатках.

— И муж замечательный.

— Чей? — опешил Евгений.

— Мой, — заявила Марина. — Даже если ты не захочешь остаться с нами, я все равно буду считать тебя своим мужем.

— Но ведь мы… — Он замялся.

Марина игриво ткнула его пальцем в живот.

— Теперь все будет по-настоящему, — тихо пообещала она. — Рана совсем затянулась.

— Что по-настоящему? — поинтересовался Антошка, неизвестно каким образом оказавшись между ними.

Марина и Евгений одновременно покраснели, но не отвели глаз друг от друга.

— Все, — ответили они, не сговариваясь.

Неделю спустя они зарегистрировали свой брак. Обошлось это удовольствие недорого. В честь радостного события Антошка нарисовал довольно корявых человечков, над головами которых было написано «МАМА» и «ПАПА».

— Букву «м» вверх ногами написал, — пожурила сына Марина, пряча повлажневшие глаза.

— Главное, что мы с тобой не вверх ногами, — вступился за Антошку Евгений.

Его голос звучал несколько приглушенно, хотя горло ему не сдавливали ни галстук, ни туго застегнутый воротник. Расчувствовался, хотя и старался не подавать виду. Марина взяла его под руку. Это движение было нежным, ласковым, но в нем проскользнуло что-то хищное, собственническое. Евгению захотелось высвободиться. Он этого не сделал, но свой порыв вспомнил вечером, когда смотрел с Мариной телевизор.

Передавали выпуск новостей, но новость, по сути, была одна: выборная кампания депутата Боровика Виктора Федоровича. Его строгое, деловитое, в меру упитанное лицо мелькало где только можно: в больнице, на рынке, на городских улицах. Боровик обещал, комментировал, негодовал. Один раз он поднял кулак на уровень плеча, подражая Че Геваре. Один раз выкинул перед собой ладонь в характерном ленинском жесте. В остальное время делал много других жестов и произносил много слов, выстроенных в правильные, обтекаемые фразы.