Афганский исход. КГБ против Масуда - Александр Полюхов Страница 56

— Давай к нашим баранам. Приедут парень и девушка, пробудут день-два. Шведка может вступить в контакт с западным шпионом. Она побоится тащить через Шереметьево спецоборудование, ей его, думаю, передаст кто-то из коллег, работающих в Москве. В посольство Швеции или любое другое ей идти не резон из-за риска засветиться. Повышу риск, привезу их на выходные дни, когда диплавочки закрыты. Близко к ней не лезь, действуй за спинами сотрудников НН.

— Ребят из наружки надо бы стимулировать. Могу ли пообещать им поощрение или премию?

— Правильно мыслишь. Пообещай в разумных рамках. И пробуди спортивный интерес. Дай понять, что тебя из-за этой «стервы» дрючат по службе. Скажи: с отличившимся бутылку вискаря выпьешь, если он мужик. Если женщина — вручишь сексапильные колготки. Денег возьми у того же Макашвили. Не стесняйся и не экономь. Потом спишем.

— Матвей Александрович, намекните хоть на суть операции.

— Везем шведскую гуманитарную помощь.

— А почему в Панджшер?

— Не спрашивай и не пытайся разузнать. Орденами не светит даже в случае успеха, а карьеру испортить — пожалуйста. Тебе еще долго работать в разведке, для чего требуется безупречный послужной список. Выполняй поручения, и Адмирал узнает о твоей ловкости.

— Я же вижу, вам трудно. Хочу помочь.

— Помоги себе — забудь про операцию по ее окончании. Лично я так и собираюсь сделать. Завтра еще потолкуем. Давай по домам.

Служебную «волгу» разведчик отпустил еще от редакции, поэтому отправился на метро. В вагоне поразила изменившаяся к худшему атмосфера. Сабвей любого города — грустное место. В московской подземке люди по-прежнему читали книги и журналы, но большинство сидело с такими лицами, будто у каждого умерли все родственники и близкие. Не улыбок, не смеха. Достаточно взглянуть на пассажиров, и духовный кризис страны становился явным без психиатра. Не требовался профессор Эрландер с вопросом: «Расскажите, что вас беспокоит».

Население поразили синдромы апатии и тревожного ожидания, а верхушка не желала лечиться от комплекса политической неполноценности и комплекса имперского превосходства. «Скоро придут новые доктора и пропишут сильное лекарство, — сделал вывод оперработник. — Среди них будут и ветераны афганской эпопеи, видевшие пропасть между лозунгами КПСС и правдой войны. Интересно будет послушать таких ребят, пока они еще там, в Афгане».

Темноватый вагон двигался по черному туннелю безысходности. Свет мелькал в окнах лишь когда поезд въезжал на станции. Старые привлекали внимание мозаиками и фресками, новые уже не могли похвастаться ни убранством, ни индивидуальностью. «Старая красота граничит с искусством, чей уровень нынче недостижим. Но сегодня есть новые прелести, — вспомнилась Варя из редакции. — Позвонить ей завтра?» Искушение нахлынуло, маня удовольствием, отсекая от окружающей серости. «Да, позвоню, — решил мужчина, но его перебил разведчик. — Попрошу ее показать Уве город. А Ритву отправлю в журналистское сафари. Посмотрим, как это скажется на их отношениях.

Не будучи моралистом, Алехин не стал и циником. Его не увлекали оперативные игры типа: «На пляже к объекту был подведен агент «Орел» или «в ресторане к объекту подошла агент «Ласточка»». Оперработник не собирался «подкладывать» стажерку под шведа, однако требовалось дистанцировать Уве от Ритвы, чтобы сотруднице МУСТ пришлось действовать в одиночку. Тогда и Стурсен будет более полезен. Это только в былинах «один в поле воин». Нет, в поле всегда успешнее действовал тот, у кого есть помощники. В предстоящей операции разведчик надеялся на «Цельсия» и Серого, хотя рассчитывал только на себя. Пусть и молодое дарование с журфака поможет, чем сможет.

Добравшись до квартиры Софьи Васильевны, Матвей рухнул в кровать. Сон не приходил, ресторан не скрасил тягость обретенного знания. Если позавчера ситуация представлялась вполне читаемой, то каждый новый день добавлял неопределенности. Матвей привык, что в разведке принято многое недоговаривать. Двойная и тройная игра не удивляла, в данном случае под каждым слоем проглядывал новый, и таился следующий. Что-то еще появится?

Постепенно напряжение слабело, в верхней коре мозга наступало торможение. Человек погружался в неясные сновидения. Постепенно всплыло центральное: снилось, как малышом родители привезли на Черное море. В саду у хозяйки, сдавшей им комнату, росло много растений, неизвестных городскому мальчику с севера. Она разрешила есть любые плоды, кроме красных загогулин на небольшом кусте. Назавтра нарушитель запрета вбежал в дом с распахнутым ртом, глотая воздух и пытаясь издать крик. Мама бросилась поить водой, а опытная хозяйка дала хлеба, чтобы закусить съеденный острый перчик.

Моментально проснувшись, Алехин проанализировал предостережение из забытого прошлого, но так и понял его скрытый смысл. «Не про Варечку ли послание? — задумался. — Не старина ли Фрейд шлет привет из Вены? Пожалуй, нет — слишком прямолинейно. Что австрийский еврей мог понимать в русских девушках. Да, и научную карьеру Зигмунд начал с изучения половой жизни угря. Психоаналитик хренов».