Дракон - Клайв Касслер Страница 56

Лорен прекрасно держится, подумал Питт, лишь небольшая вспышка ревнивого гнева. Но она слишком хорошо понимала ситуацию, чтобы поднимать шум. Питт был не единственный мужчина в ее жизни. Ни он, ни она не диктовали друг другу, как себя вести, и не выказывали излишнюю ревность, что делало их связь еще более привлекательной для обоих.

Когда он куснул ее ухо, она повернулась и обвила руками его шею.

— Джим Сэндекер сказал мне о гибели твоего проекта и о том, как ты едва спасся.

— Предполагалось, что это секретная информация, — сказал он, когда они потерлись носами.

— Женщины — члены Конгресса действительно пользуются некоторыми привилегиями.

— У тебя есть привилегия общаться со мной в любое время, когда ты захочешь.

Ее глаза потемнели.

— Я действительно очень огорчена тем, что твоя станция уничтожена.

— Мы построим другую. — Он улыбнулся, глядя на нее. — Результаты наших исследований удалось спасти, только это и имеет значение.

— Джим сказал, что еще несколько секунд — и ты бы умер.

— Как видишь, пронесло, — усмехнулся Питт. Он отпустил ее и сел за стол.

Они выглядели как счастливые супруги, проводящие воскресное утро у себя в доме, хотя ни у Лорен, ни у Дирка никогда не было семьи. Он взял газету, которую она купила вместе с продуктами к завтраку, и просмотрел заголовки. Его глаза задержались на одной статье. Прочитав, что там написано, он взглянул на Лорен.

— Я вижу, ты снова напечаталась в «Вашингтон пост», — сказал он, ухмыляясь. — Ты начинаешь скверно обращаться с нашими восточными друзьями, не так ли?

Лорен ловко плюхнула омлет на тарелку.

— От нас ушло владение третью нашего бизнеса и вместе с этим наше процветание и наша независимость. Америка больше не принадлежит американцам, мы стали финансовой колонией Японии.

— Дела настолько плохи?

— Общественность понятия не имеет, насколько они плохи, — сказала Лорен, ставя омлет и тарелку с тостами перед Питтом.

— Наш огромный дефицит открыл дверь, через которую наша экономика вытекает, а японские деньги потоком вливаются сюда.

— Нам некого винить в этом, кроме самих себя, — сказал Питт, помахав вилкой. — Они потребляют меньше, чем производят, а мы тратим больше, чем зарабатываем, и все глубже увязаем в долгах. Мы раздаем или распродаем наше лидерство в тех отраслях технологии, которые они еще не успели украсть. И мы выстроились в очередь с открытыми чековыми книжками, распустив губы в жадном предвкушении возможности продать им наши корпорации и недвижимость ради быстрой наживы. Взгляни в лицо фактам, Лорен. Этого не случилось бы, если бы общественность, деловые люди, ваши ребята в Конгрессе и эти кретины из Белого дома, ничего не смыслящие в экономике, понимали бы, что наша страна вовлечена в беспощадную финансовую войну с противником, который смотрит на нас как на людей второго сорта. Но, пока сохраняется нынешнее положение, мы сами упускаем шансы победить в ней.

Лорен села за стол с чашкой кофе и передала Питту стакан апельсинового сока.

— Это самая длинная речь, которую я когда-либо слышала от тебя. Уж не собрался ли ты баллотироваться в Сенат?

— Я скорее позволю вырвать себе ногти. Кроме того, одного Питта на Капитолийском Холме достаточно, — сказал он, имея в виду своего отца, сенатора Джорджа Питта от Калифорнии.

— Ты уже виделся с сенатором?

— Еще нет, — сказал Питт, поедая омлет. — У меня не было такой возможности.

— Какие у тебя планы? — спросила Лорен, томно глядя в опалово-зеленые глаза Питта.

— Я собираюсь повозиться с машинами и отдохнуть пару деньков. Может быть, если мне удастся вовремя подготовить «Стутц», я приму участие в гонках классических автомобилей.

— Я могу придумать что-нибудь более веселое, чем возня с грязными железками, — сказала она с хрипотцой в голосе. Она обошла вокруг стола, протянула руки и удивительно крепко схватила его за руку. Он чувствовал, как желание истекает из нее подобно нектару. Внезапно ему захотелось ее больше, чем когда-либо прежде. Он мог только надеяться, что у него хватит сил на второй раз. Затем, как если бы его тянули магнитом, он позволил утащить себя к кушетке.

— Не в кровати, — хрипло произнесла она, — во всяком случае, пока ты не сменишь простыни.