Гарпун для Акулы [= Живой щит ] - Сергей Зверев Страница 56

Бегство шведа не очень удивило Святого.

«Парня крепко зажали крутые ребятки Намяли бока и пригрозили уложить под землю. Европейцы народ деликатный, культурный. К подобному обращению не привыкли, а мы научились клин клином вышибать! Вот только кто нагнал страха на бедолагу Свенсона?»

Интерес к приключениям шведа носил чисто спортивный характер. Но так продолжалось до поры до времени. Разбирая оставленные Свенсоном бумаги, Святой наткнулся на ничем не примечательную пластиковую папку. Она была набита всякой ерундой: газетными вырезками, клочками бумаги, начерченными от руки схемами, ксерокопиями и рекламными проспектами. Просматривая этот бумажный хлам, Святой присвистнул от удивления.

В архиве господина Свенсона почетное место занимал старый знакомый генерал-майор Банников. На редких фотографиях его физиономия была обведена неизменной рамочкой, очерченной толстым красным маркером. Если генерал стоял в последних рядах какой-нибудь официальной делегации на выставке вооружений, то к его массивной голове устремлялась красная стрелка, упирающаяся прямиком в макушку Банникова.

Под впечатлением открытого Святой отправился к мучающейся над приготовлением ужина Дарье.

— Взгляни! — бросил он ворох бумаг на стол.

— Чего мусоришь? — буркнула Дарья, ненавидящая готовку.

— Посмотри на товарища в рамочках. Мой бывший царь, бог и воинский начальник. Нынче, судя по заметкам, штатская крыса и весьма преуспевающий на ниве предпринимательства деятель.

Произнеся эту тираду, Святой двинулся к плите, где подгорала поставленная на слишком большой огонь картошка.

Журналистка, умевшая писать убойные статьи, была абсолютным профаном в кулинарии. Святой часто удивлялся, как он не скончался от заворота кишок после употребления блюд, приготовленных Углановой.

Дарья, оставив плиту, перешла к столу.

— Банников? Тот, из Средней Азии?! — Память у журналистки была феноменальной.

— Именно! Прожженный карьерист и законченная сволочь. Разжирел Петр Михайлович в период расцвета демократии!

Святой намекал на изменившийся облик генерала, нарастившего брюшко, а главное, приобретшего лоск респектабельного джентльмена, понимающего толк в галстуках и хороших костюмах.

Пошелестев бумагами, Дарья собрала листы в стопку и безапелляционно заявила:

— На фиг тебе нужен этот мудак! Прошлое исправить нельзя, а бумагам этим самое место в мусорке!

— Может, переслать твоему викингу? — спасая остатки картошки, не без иронии поинтересовался Святой.

Девушка по-кошачьи фыркнула:

— Еще чего не хватало! Я в почтальоны не нанималась.

А ты… — Дарья кокетливо погрозила пальчиком, — помни об обещании…

-..не впутываться в авантюры, прикидываться тихим пенсионером, сидеть перед телевизором в домашних тапочках! — клятвенно прижав руку к сердцу, подхватил Святой.

Вопреки пожеланиям хозяйки квартиры он сохранил бумаги. Вернув вырезки в папку, Святой спрятал наследство шведа между газетами, которые стопкой громоздились на журнальном столике возле телевизора.

На досуге он решил подробнее ознакомиться с разрозненным досье, попробовав сопоставить отдельные факты и отрывочные сведения.

Решать запутанные головоломки было любимым занятием бывшего офицера спецназа. Особенно когда в них фигурировали персоны вроде Банникова алчные, беспринципные, плетущие сети, в которых запутывались и гибли люди.

Стокгольмский приятель не объявлялся. На звонки Углановой, обеспокоенной молчанием рыжебородого ухажера, вежливые сотрудники института отвечали уклончиво. Судя по их информации, Свенсон сменил тему исследований, отказавшись писать о России. Автоответчик телефона господина Свенсона оповещал звонивших, что хозяин убыл в отпуск и вернется не скоро.

— Ищи-свищи своего дружка по всему земному шару! — подначивал журналистку Святой.

Постепенно образ фиолетового от побоев скандинава отходил на второй план, а досье пылилось где-то в глубине газетной пирамиды. Руки Святого до пластиковой папки не доходили. Дело было в том, что отец Дарьи, потомственный трудяга, вкалывавший всю жизнь у станка на одном из московских заводов, тяжело заболел. Хворь буквально свалила старика с ног. Дарья носилась как сумасшедшая, добывая для отца редкие лекарства, договариваясь с медицинскими светилами насчет консультаций. Спасти Угланова-старшего могло только экстренное операционное вмешательство.

Договорившись с известным хирургом, старика уломали лечь в больницу. Потомственный пролетарий, отличавшийся непреклонным нравом, панически боялся скальпеля.

Операция прошла успешно, хотя реабилитационный период затягивался. Сказывался почтенный возраст пациента.

Швы плохо заживали, и Угланов-старший захандрил. Дарья дневала и ночевала в больнице, поддерживая павшего духом отца. Она забросила работу, ограничившись написанием маленьких заметок.

Святой не мог оставаться в стороне. Он помогал, чем мог: покупал фрукты, таскал в больницу неподъемные сумки с презентами для врачей и медицинских сестер, отвлекал Дарью, изможденную болезнью отца, всевозможными затеями вроде походов в кино, прогулок по вечернему городу и краткосрочных выездов на природу.

Святой рисковал.

Любой постовой мог пожелать проверить документы, и тогда неминуемо возникли бы вопросы к экс-спецназовцу с богатым и небезупречным с точки зрения закона прошлым.

Болезнь Угланова-старшего внесла в жизнь Святого сумятицу, нарушив череду бесцветных дней, похожих как близнецы. Постепенно здоровье старика пошло на поправку. Настроение близких, к кругу которых был причислен и Святой, также улучшилось.

Для полного восстановления формы замотавшейся вконец Дарьи Святой предложил сделать продолжительную вылазку на природу.

— Приведем в порядок домик, вечером сварганим шашлыки, разожжем камин, подышим свежим воздухом! — увещевал он Дарью.

Скромная по современным меркам дача Углановых находилась в живописном месте, не испохабленном дворцами-замками «новых русских» и бетонными заборами правительственных резиденций. Домик, напоминавший увеличенный в размерах курятник, был обустроен внутри вполне прилично золотыми руками Угланова-старшего.

Поддавшись на уговоры, Дарья согласилась.

Они великолепно провели время, исследуя окрестности, созерцая пляшущий в камине огонь, гуляя вечером вдоль берега речушки, несущей куда-то вдаль свои сонные воды.

Там, на поросшем густыми ветвистыми ивами берегу, Дарья призналась:

— Мне так хорошо с тобой!

Девушка мечтательно улыбнулась, подхватив спутника под руку. Задумчиво молчавший Святой лишь крепче прижал ее острый локоток. — Что с нами будет? — не надеясь на конкретный ответ, спросила Дарья.

Ветер шумел в кронах наклонившихся к воде деревьев.