Огонь, вода и бриллианты - Андрей Дышев Страница 53

– Правильно! – крикнул Окуркин и слегка порозовел. Если бы Лисица не высказала новую версию, он наверняка умер бы от сердечного приступа.

– Вспомни, в каком порядке они заходили в самолет, – говорила мне Лисица. – Сначала первый телохранитель, затем седой, а уже за ним второй телохранитель с чемоданом. Я еще тогда подумала: почему ценный груз, ради которого заказан коммерческий рейс, заносят в самолет в последнюю очередь?

– Где самолет? – округлив глаза, крикнул Окуркин. – Надо срочно бежать к нему!

Лисица вопросительно посмотрела на меня. Окуркин метался по поляне, потом подбежал к Лисице и схватил ее за плечи.

– Почему ты сидишь? Пошли к самолету!

– Я не знаю, где он, – ответила она и снова кинула на меня взгляд, словно пыталась догадаться о моих намерениях.

– Как не знаешь? – взвыл Окуркин. – Ты что? Ты разве не видела, как он садился?

– Я видела, как он заходил на посадку, – ответила Лисица. – А когда снизился, то скрылся за деревьями.

Окуркин отскочил от Лисицы, с опаской посмотрел на меня и растянул губы в улыбке.

– Ну, братан… Теперь твоя очередь…

– Что? – спросил я. – Качать права?

– Мы скинемся, – неуверенно произнес Окуркин и покосился на Лисицу. – Так ведь? Если, к примеру, ты возьмешь его долю, – он кивнул на труп Амбала, – то это будет вполне справедливо…

– Жаба ты болотная, – сказал я. – Справедливо будет, если ты вернешься к машине и будешь ждать нас там.

Я, конечно, посылал его ко всем чертям совершенно открытым текстом, и Окуркин это понял. Он развел руки в стороны и пробормотал:

– Но… но в этом случае у меня вообще нет никаких шансов. В отношении нее ты более лоялен, а ведь она хитрей, и ей совсем нельзя доверять…

Лисица не торопилась заткнуть рот Окуркину. Она молча слушала и смотрела в огонь.

– Я лоялен к ней потому, что она мне нравится, – перебил я Окуркина. – А от тебя у меня урчит в животе и вот-вот начнется диарея.

– Значит, ты хочешь, чтобы я ушел? – еще раз уточнил Окуркин.

Я кивнул. Окуркин нехорошо улыбнулся, подергал себя за мочку уха и произнес:

– В таком случае я вынужден принять адекватные меры и предупредить, что немедленно доложу в милицию…

– Что? – спросил я, угрожающе надвигаясь на Окуркина. – Что ты, мокрушник, можешь доложить?

– Э, нет! – показал зубы Окуркин. – Я доложу, что это ты убил Рюмина, чтобы проникнуть в самолет. А потом убил охрану и этого парня, чтобы присвоить чемоданчик. А она тебе помогала. И вы не отмажетесь. Потому что я приберег кое-какие вещички. И они станут неопровержимой уликой…

Я понял, что способен задушить этого человека. Понял настолько ясно, что даже испугался себя и на всякий случай отошел от Окуркина на шаг. Ненависть моя к нему была настолько велика, что, когда оглушительно прозвучал выстрел и Окуркин ничком повалился на землю, я испытал огромное облегчение. Не было ни удивления, ни какого-либо иного всплеска эмоций. Мне сразу стало понятно, что Лисица выстрелила в Окуркина из ружья, зарядив его патроном, который нашла в траве.

– Пошли, – сказал я и, перешагнув через мертвое тело, направился в лес.

Она догнала меня, взяла под руку.

– Он все равно предал бы нас, – сказала она. – Или убил бы.

– Я знаю.

Мы спускались к озеру напрямик, ломая ветки и разрывая путаницу ежевики, похожую на заграждение из колючей проволоки.

– Ты запомнил то место? – спросила она.

– Да, я покажу его тебе.

Мы снова замолчали.

– Меня что-то мучает, – произнесла Лисица, пытаясь остановить меня и заглянуть мне в глаза.

– Не может быть, – ответил я.

– Ты даже не хочешь со мной разговаривать?

– О чем?

– Теперь мы с тобой богаты.

– Ну и что?

Лисица вцепилась мне в руку изо всех сил. Я остановился. Она встала напротив меня. В темноте я почти не видел ее лица – что-то темное, неопределенное.

– Ты можешь себе представить, что я до сих пор не знаю, как тебя зовут! – произнесла она.

– Рюмин Александр Николаевич, – ответил я и пошел дальше.

– А ты? – крикнула она, прорываясь через валежник за моей спиной. – Разве ты ни о чем не хочешь меня спросить?

– Хочу, – не останавливаясь, через плечо бросил я. – Тебе трудно было выстрелить в него?

– В Окуркина?

Я будто врезался лбом в сосновый ствол и остановился.

– А разве ты еще в кого-то стреляла?

Лисица долго молчала, прежде чем спросить:

– А ты мог бы обойтись без ответа на этот вопрос?

У меня было такое чувство, словно лес загорелся, и у меня запылали щеки, уши, нос. Я повернулся к Лисице, схватил ее за плечи и, тряся ее, как яблоню, страшным голосом закричал:

– Это же ты стреляла в командира!! Ты стреляла!! Ты!!

Лисица дрожала в моих руках. Она опустила голову.

– Все было не так… – прошептала она. – Я не хотела, но так получилось… Он был в туалете. Только вышел, и я сразу навела на него пистолет. Говорю: будем менять курс, шум не поднимайте, и все будет хорошо. Он вроде согласился и вдруг заперся изнутри. Я выстрелила два раза по нижней кромке – чтобы испугать или, на худший случай, ранить в ногу. А он, оказывается, присел. Наверное, хотел, чтобы пули прошли над головой. А они попали в грудь… Тут на меня кинулись охранники, и я начала стрелять уже куда попало.

«Это правда? – подумал я. – Разве это правда? Она пытается смягчить свою вину. Она надеется, что я поверю ей и прощу ее. Но если бы я мог поверить!.. Увы, все было не так. Командир не знал, кто в него стрелял, он сам спрашивал меня об этом. Значит, Лисица расстреляла его без всяких предупреждений и ультиматумов. Спокойно и уверенно, как стреляла в Окуркина».

Мы спустились к воде. Было светло от полной луны, повисшей над горами. Вода была гладкой и неподвижной. В ней отражалось небо. Вверху и внизу были звезды. Мы с Лисицей словно болтались в открытом космосе, не зная, куда приткнуться.

– Здесь, – сказал я и кивнул на воду.

– Что это торчит? – спросила Лисица. – Коряга?

– Нет, не коряга. Это лопасть самолета.