Фартовые - Эльмира Нетесова Страница 53

— А я думаю, живи я в лесу, не оказался бы здесь, — возник Харя перед носом фартовою.

— В лесу тебя бы не нашли. А в городе ты слишком приметным стал. Уши — что у кабана — торчком. Потому и сграбастали, — злился Берендей. Но Харя не заметил грубости.

— В тайге я был бы чище и добрее.

— Кустов много, иди очищайся, — рявкнул Берендей. В тиши ночи ему послышался в отдалении звук поезда, да Харя заглушил его.

Фартовый лег ухом на землю, прикрыл глаза, прикинулся спящим; каждым мускулом и нервом вслушивался в голос земли. Но нет, тайга спала.

Берендей хотел было направиться к реке, но охранник прикрикнул:

— Куда направился? Спать пора!

Когда все зэки уснули, фартовый приподнял задний брезент палатки и тихо, не дыша выполз в тайгу. Охранники и догадаться не могли, что вот так просто можно обвести их вокруг пальца.

А Берендей уже прокрадывался между деревьев, ступая тихо, совсем неслышно. Он нюхал воздух, не запахнет ли дымом жилья, не послышится ли собачий брех.

Он вспомнил, что охранник говорил о магазине и ездил в село на машине. Но что за село? Как и на чем можно выбраться из него? Вернее всего идти по реке. Она обязательно приведет к жилью. Спустился фартовый по крутому каменистому берегу.

Берендей вслушивался в каждый шорох и вдруг отчетливо различил рысиный прыжок. Фартовый не на шутку испугался. С голыми руками рысь не одолеть. Берендей ринулся к палаткам, обратно. Выбирал места открытые, где рысь не смогла бы кинуться на него с дерева. На земле она беспомощна. На ровном месте ее можно убить палкой. Но на дереве… Там она сильна.

Фартовый торопился. Рысь следом за ним по веткам деревьев тоже спешила.

— Приклеилась, как лягавый хвост. Да только я сам мокрушник. Приведись нужда, сам тебя с шерстью схаваю.

Рысь уже нагоняла. Берендей схватил попавшую под ноги сухую ветку, швырнул вверх. Бесполезно.

Фартовый знал, рысь будет преследовать и десяток километров, пока не настигнет добычу. Она не устанет покуда голодна. Лишь бы не кончились деревья. Но в тайге такого не случается.

— Ну и занес меня черт, — ругался Берендей, убегая от погони. А рысь уже над головой. Вон ее глаза горят зелеными огнями.

— Сгинь, курва! — грозит ей Берендей. Но та, коротко вякнув, приготовилась к прыжку.

Берендей, чуть отдышавшись, опять петляет между кустов и деревьев. Рысь — за ним, не скрываясь и не прячась.

Фартового бил озноб: так вплотную к смерти он давно не был. Да и помереть так паскудно не хотелось. Уж не обидно было бы встретить кончину в драке, в деле. Стало жутко, что мерзкая тварь вспорет его горло или живот, выпьет всю кроль н даже не икнется ей, что сгубила не просто фартового, а главаря целой малины, грозу Южно-Сахалинска.

— Мяу, — неслось сверху.

— Говна тебе, а не мяса! — отскочил фартовый от ели. И помчался к виднеющимся палаткам. Пусть охрана, пусть там работяги, а не фартовые, но это жизнь. Неволя кончится. Сдыхать па свободе здесь, в тайге, было обидно.

— Мяу! — кричит рысь вслед Берендею, летевшему к палаткам быстрее ветра.

— Вы где были? — остановил его охранник. Тот, который еще днем поздравлял с уловом.

— По нужде ходил.

— А почему я вас не видел?

— Я ж не с палатки, в палатку иду.

— И то верно, — согласился охранник и уселся под елкой караулить ночь в тайге.

Берендей подвинул спящего Харю, лег на охапку травы. Ноги, руки дрожали. Он хотел уснуть, но сон не шел. Наверное, нервы сдали вконец. Вот и теперь слышится этот короткий рысиный крик. Но нет, брезент палатки — надежная защита. Не сунется она сюда. «Это просто мерещится, кажется», — успокаивал себя Берендей. И уговаривал усталое тело: «Спи, до рассвета совсем немного осталось. Надо отдохнуть».

Но до слуха доносился навязчивый, как милицейский свист, голос рыси.

«А вдруг? В охране тот, какой и стрелять-то, может, толком не умеет. А рысь, коль беременна, страха не имеет. Ей равно кого сожрать, хоть фартового, хоть автоматчика. Это ж я ее на хвосте приволок, — встал Берендей. Но тут же лег. «Нет, почудилось. А коль и сожрет, одним фрайером станет меньше».

Но через пяток минут словно кто-то вытолкнул из палатки. Над уснувшим охранником, по-детски беспечно раскинувшимся на траве, приготовилась к прыжку рысь. Берендей вмиг оказался у висевшего на еловом сучке автомата.

Выстрел и рысиный последний крик сплелись воедино.

Охранник вскочил, побелев от страха. У зэка его оружие! Двое других и все зэки выскочили из палаток.

— Что случилось? Кто стрелял?

Берендей сунул автомат в руки охранника и, глянув на мужиков исподлобья, пошел в палатку. Через минуту он спал мертвецки. И только охранник, трясущийся осиновым листом, все еще разглядывал убитую рысь. А когда рассвело и к палаткам подъехала машина, груженная бочками, охранник рассказал о случившемся приехавшему заместителю начальника лагеря.

Тот постоял около спящего Берендея. Будить не стал. А уезжая, сказал:

— Удивительно! Профессиональный вор, а к солдату сердце поимел. Вот и пойми нынче человека. Мы его стережем не доверяя, а он нашим ротозейством не пожелал воспользоваться. Что ж, доложу по инстанции. Покажу трофей, — закинул в кузов убитую рысь.

Берендей проспал почти до обеда. Охранники не велели мужикам будить фартового. И тот, кого уберег от рыси Берендей, помогал зэкам носить рыбу из реки на доски, где пятеро мужиков разделывали кету под посол, закладывали в бочки.

Ястыки с икрой ложили отдельно. Ее будут засаливать для администрации и вольнонаемных. Зэкам — не положено. Только здесь, на промысле, запрет на икру не действует. Вот и готовят на ужин зэки, всяк сам по себе, икру-пятиминутку. Ее нельзя хранить. Испортится. Обработал, посолил — и тут же съел. Но это вечером. А сейчас — работа.

Берендей, проснувшись, даже забыл о рыси. Побежал к реке, виновато икая.

— Что ж не разбудил? — укорил Харю.

— Не велели, — кивнул тот на охранников.

— Иди, обед готовь. Мы тут сами управимся, — буркнул Берендей.

— Те двое, из охраны, жрать будут готовить на всех. Они сами предложили. Так что пусть управляются. Третьим лишним не хочу быть.

Берендей вытаскивал из реки по три, четыре кетины. Бегом носил их на разделку: ему впервые было неловко перед работягами за опоздание на работу.

— Смотрите, мужики, смотрите, — заикаясь, показывал на реку дед Силантий.

Все невольно оглянулись. На противоположный берег реки, не боясь белого дня и людей, вышла медвежья семья. Медведи подошли к воде, оказавшись всего в десятке метров от людей.

— Мамочка, — прохрипел перепуганный насмерть Хорек и обмочил штаны.