Честный враг - наполовину друг - Сергей Самаров Страница 52

Сразу после ухода компьютерщика мне позвонил Андрей. Интересовался, что там произошло с машиной. Я рассказал, пытаясь юмором смягчить ситуацию и не нагонять туч, как это обычно делают телевидение и Интернет, чтобы народ держать в нервном состоянии. Но я не ставил себе такую сатанинскую цель, и не было у меня необходимости держать в напряжении Андрея. А наоборот. Мне нужно было, чтобы он был спокоен и не волновал своим состоянием Татьяну. Тогда спокойным буду и я. Это слегка эгоистично, тем не менее правильно для всех, кто так или иначе стал причастным к происходящему. Конечно, по-человечески, по-доброму, стоило самому позвонить и рассказать, поскольку Андрей волей или неволей стал участником этих событий. Конечно, для него опасности, на мой взгляд, не было, хотя использовать Андрея в качестве рычага давления на меня тоже было, наверное, можно. Тем не менее прямой угрозы его жизни не просматривалось. Андрей знал слишком мало, чтобы его убирать. Но ум человеческий так уж устроен, что желает видеть опасность там, где ее может и не быть. Тем более у человека, совсем недавно лишившегося обеих ног, психика не может быть не нарушенной. Стресс был слишком силен, чтобы не дать последствий. И естественным было, что Андрей нервничал. И моя вина, что я сразу не просчитал это. Но учту на будущее.

– Как же ты теперь без машины?

– Это не самое страшное. У нас большинство населения без машин обходится. И ничего, жизнь для них не останавливается. Не остановится и для меня. По большому счету, даже для тебя сейчас необходимость в машине выше, чем у меня. И потому будем думать о твоей машине, а не о моей.

– А тетя Люба как восприняла?

– А ей это пока и знать не обязательно. Когда женщина нервничает, энергии на ее успокоение уходит больше, чем на собственные дела. Начнет за меня беспокоиться. Это и ей хуже, и мне помеха. Когда дела завершу, тогда и сообщу. И за меня нервничать необходимости уже не будет. Пусть только машину пожалеет.

– Дядь Леш, ты мудрый, словно...

– Словно комбат, – подыскал я сам подходящее и мне самому нравящееся сравнение.

– Словно комбат, – согласился Андрей. – И почему я раньше на тебя другими глазами смотрел. Может быть, тогда и не было бы всех моих неприятностей.

– Ладно, Андрюша, до связи.

Меня сейчас интересовала личность неудачного террориста. Капитан милиции Амжа Джабраилович Джогиров. Так уж человек устроен, что желает знать обо всех, кто так или иначе с ним контактирует. Меня такое желание уже довело до того, что я влез в дела Людоеда. Хотелось надеяться, что не доведет до того, что влезу в дела Джогирова. Из всех связей в Грозном в данной ситуации подходила только одна, и я позвонил подполковнику Батуханову. Конечно, Дима служит в отделе розыска и к управлению кадров МВД отношения не имеет. Тем не менее многие милиционеры друг друга знают и спросить при необходимости могут. Потому я к Диме и решил обратиться. Но трубку взяла женщина.

– Я вас слушаю, – ответила слегка хрипло.

– Добрый день.

– Вечер уже. Почти вечер. Что вы хотели?

– Я хотел с Дмитрием поговорить...

– А вы кто?

– Это обязательно докладывать?

– Обязательно.

По интонации я понял, что ситуация там тоже не простая. Она стала непростой, кажется, для всех, кто соприкоснулся с делом Людоеда.

– Я его бывший командир. Еще по армии, когда Дима срочную служил.

– Да, что-то он говорил про командира. Спецназ ГРУ?

– Так точно. А где Дима?

– Нет больше Димы. Вчера днем, когда он садился в машину, она взорвалась. То, что от него осталось, сегодня повезем хоронить на родину.

Женщине трудно было говорить, слова застревали в горле, да и у меня тоже язык онемел.

– Извините. Примите соболезнование, – сказал я. – Я поставлю в церкви свечку за него...

– Его родители буддисты... Он же бурят.

– Это не имеет значения. Люди все равны. Еще раз извините. До свидания.

Я отложил трубку и задумался. Мысль пришла сама собой. И я снова стал звонить.

Подполковник ФСБ Катынов ответил сразу, но не сразу понял, кому он потребовался.

– Николай Викторович, это Алексей Владимирович беспокоит вас.

– Простите, кто?

– Подполковник Студенков, – добавил я, сообразив, что номер мой он не помнит, а имя – отчество ему ничего не говорит.

– Ах, да-да, Алексей Владимирович... Слушаю вас. Вы что-то вспомнили?