В горах пощады нет - Сергей Самаров Страница 51

Отвечали Бессариону негромко, и Артем Василич не смог разобрать ответа, но сам сосредоточенный вид Мерабидзе говорил о том, что хорошего и ему не сказали.

– Идем… – Бессарион встал на одной ноге и убрал в карман трубку. И сделал два сложных для себя пробных шага. Но вот наклониться, чтобы поднять костыль, отлетевший при падении в сторону, ему было трудно. Ранение и перевязка откровенно не добавили грузинскому подполковнику мобильности…

* * *

Начался длительный и сложный подъем. Он не был высоким, хотя не везде был ровным, но его монотонность и невозможность отдохнуть хотя бы на кратковременном спуске делали этот участок пути утомительным для раненого и травмированного подполковника Мерабидзе. Утешало только то, что, преодолев этот рубеж, они должны были оказаться на дороге, а идти с больной ногой по асфальту, хоть в гору, хоть с горы, несравненно легче.

– Что твои генералы? – спросил Тамаров. – Вышлют тебе машину или хотя бы вертолет?

– Почему ты решил, что я звоню генералам или хотя бы одному генералу?

– Руководство все-таки…

– Это у вас генералы, у нас генералов мало… – вяло ответил Бессарион.

– У нас тоже. У нас генералы интендантством или кадровыми вопросами заведуют. Вот там генерал на генерале сидит. А в боевых частях такое не часто встретишь. У нас командующий спецназа ГРУ сидит на должности полковника, и большего ему не обещают… В армии спецназовских генералов не бывает… Но я уже заметил, что чем страна меньше, тем у нее на душу населения генералов больше. Во всех бывших союзных республиках так. У вас разве иначе?

– Хватает и у нас генералов… – вздохнул грузинский подполковник.

– Тогда что сказали твои негенералы? Вышлют тебе транспорт?

– Они свяжутся с людьми, к которым мы идем. Попросят, чтобы нам навстречу выслали машину. Я и раньше просил. Сейчас сказал, что просто не дойду на одной ноге.

– Относительно вашего шпиона в следственном комитете ничего не слышно?

– Со мной такими новостями не делятся. А что он тебя так волнует?

– Просто жажду услышать, что это мой следак… Будь у меня следак другой, неужели ты думаешь, что я стал бы убегать? Этот меня довел до белого каления…

– Тебе все равно пришлось бы бежать. Хоть до суда, хоть после суда. Мне так кажется… Не тот ты человек, что будет спокойно свой срок отбывать… Это еще в камере Михалый сказал… Он мне и мысль подал к тебе присоединиться…

– Подсказал? – не понял Тамаров.

– Мне подсказки не нужны. Он мысль зародил, а я уже развил ее. Поскольку нас с тобой в один следственный комитет возили, можно было бы и договориться…

– Интересно, – усмехнулся Артем Василич, – а я по наивности считал, что сам сбежал и тебя решил для подстраховки прихватить. Чтобы было куда податься после бегства… Сколько людей, как говорят, столько и взглядов на мир и события…

– Это все не важно. Важно только то, чтобы начальство мое, когда мы в Грузию прибудем, слышало одну и правдоподобную, более того, наиболее безопасную для тебя версию. Я сумел тебя завербовать и уговорить. Мне за это, может быть, полковника присвоят. А тебя не будут по допросам таскать, потому что пока там, в Тбилиси, считают, что ты вполне можешь оказаться подставной крысой, которую мне подсунули.

– Крыса – хорошее животное, – согласился Артем Василич то ли с мнением начальства грузинского подполковника, то ли с имеющим иное мнение самим подполковником. – И очень живучее, и легко к любой обстановке адаптируется. Хорошо бы, конечно, быть крысой из нержавеющей стали, как у известного писателя, но мы пока из мяса состоим.

Но конкретно на предложение Бессариона он не ответил.

Они преодолели последний самый крутой пригорок, что лежал посреди склона, когда снизу и со стороны одновременно раздалось несколько автоматных очередей. Стреляли издалека, но стреляли, несомненно, по ним. Позиция подполковников была такова, что с двух сторон они, выпрямившись в полный рост, становились хорошо различимыми на фоне едва-едва светлеющего неба. И в такие фигуры стрелять уже было можно. Артем Василич понимал, что бандиты нашли свой уничтоженный дозор и увидели уходящих подполковников. Но сказал другое:

– Менты хватились. Не зря я тебя торопил… Погнали, как можешь…

Бессариону, естественно, не слишком нравилось, когда вокруг него пули свистят. Но идти быстро, тем более бежать, совершать перебежки и падать через каждые несколько шагов – все это было выше его настоящего физического состояния. Он попытался сделать только два широких шага, но широкие шаги невозможно было совершать, опираясь на костыль, и грузинский подполковник со стоном упал. Залег рядом и подполковник Тамаров, соображающий, как поступить в этой ситуации.

Отстреливаться они не стали. Смешно стрелять в темноту, хотя Тамаров знал, что по вспышкам, вылетающим из автоматных стволов, можно отыскивать и поражать противника. Но такая перестрелка была бы большой и бесполезной потерей времени, поскольку они, так остановившись, дали бы возможность противнику окружить себя и расстрелять с разных сторон. И все же, памятуя, что этим бандитам предположительно вскоре будут противостоять солдаты спецназа ГРУ, и желая хоть немного помочь своим солдатам, Артем Василич удержаться не смог. Встав на колено, он дал сначала три короткие быстрые очереди в низинку, с которой они только что поднялись, погасив там каждой очередью очередные встречные выстрелы, потом две точно такие же и настолько же успешные очереди в сторону, с которой им могли бы зайти в тыл. Но стрельба после этого не только не прекратилась, а стала интенсивней. Бандитов, видимо, сильно задело, что два человека могут нанести им такой урон, и они активизировались.

– Бесо… Уходим… – позвал Тамаров.

– Я бы рад… – выдавил из себя грузинский подполковник.

Тогда Тамаров решился. Повесив ремень своего автомата на шею, он бесцеремонно взвалил на себя Бессариона и побежал с ним, слыша стоны и какие-то резкие слова, похожие на ругань, но слова эти звучали на грузинском языке. А грузины, насколько помнил Артем Васильевич, матерятся по-русски, и потому не воспринял это как направленное в свой адрес оскорбление. Но долго так бежать опасно, поскольку пули свистели над ними с высокой интенсивностью, и в любой момент можно было ожидать, что одна из них угодит в Бессариона, прикрывающего Тамарова своим телом. И потому пришлось упасть на колени, перевалить напарника на спину, взять за шиворот и оттащить в сторону чуть не на десяток метров. Это было элементарным правилом. Когда бегущий под обстрелом боец залегает, стреляющие выжидают момент, когда он поднимется, сразу запоминая место, где бегущий залег. И потому вставать там же, где приняла тебя поверхность земли, было опасно.

Следующая перебежка с Бессарионом за плечами была чуть продолжительнее первой, но продолжительность была неизбежной и обещающей, поскольку выводила за пригорок и в низинку, сбегающую от дороги книзу. Тамаров преодолел расстояние, чувствуя уже усталость в ногах. Оказавшись вне зоны досягаемости для стрелков, он бережно опустил Бессариона и обернулся, не понимая сначала, что происходит за спиной. Там стрельба продолжалась с прежней интенсивностью. В кого стреляли бандиты? Или просто так расстреливали магазины автоматов? А стреляли они как раз в сторону беглецов, потому что пули свистели поверху, не причиняя вреда. Но долго думать не пришлось.