Взорвать Манхэттен - Андрей Молчанов Страница 51

− Так. Вас понял, – вздохнул Виктор. – Ты ни при чем, а мне, значит, как проституту отдуваться?

− А как ты думал! Заодно отвлечешься от семейной драмы. Новые впечатления…. Это жизнь! Я уже напел ей про красавца из морской пехоты…

− А там не крокодил какой-нибудь? Как в песенке: глаза, как две смородины, а ротик, словно щель… Эх, мама моя, Родина, и где моя шинель?

− Ну, тридцать килограммов тому назад я посчитал бы ее подарком судьбы, − сказал Марк, − но и сейчас не испытываю к данной леди чувства брезгливости. На неделю тебя, судя по всему, хватит. А большего, возможно, и не потребуется.

− Почему на неделю?

− Если враг агрессивен, за неделю он себя проявит. И мы вступим в противоборство.

Длинным решительным глотком допив пиво из горлышка бутылки, Виктор принялся собирать вещи.

К ресторанной певице в отставке, Лиле Квасневской, они прибыли уже под вечер, кряхтя от тяжести увесистых пакетов с бутылками и снедью.

Откровенно изучающий взор Лили, еще в прихожей остановившийся на Викторе, говорил о вожделениях брюнетки, приблизившейся к полувековому возрастному рубежу, достаточно откровенно, и путей к отступлению с той или иной стороны не предполагал.

Застолье, призванное укрепить взаимные симпатии, было обильным и долгим. Горячо обсуждались разнообразные темы. Степень выпитого благотворно сказывалась на восприятии Виктором подувядшей эстрадной красотки. Взор его немигающих глаз прирожденного убийцы заметно теплел, останавливаясь на округлостях, призывно выпирающих из-под тугого декольте.

Со страданием в голосе Лиля поведала об утрате дружка, надолго обосновавшегося в казенных стенах узилища, даже всплакнула ненароком, но, утерев слезы, приподнято заметила, что жизнь, тем не менее, продолжается, да и вообще каждому свое…

Когда часы пробили полночь, нисколько не церемонясь, она буквально за шкирку повела уяснившего свою роль морпеха в спальню, а Марк последовал в отведенную ему комнату. Разделся и улегся в постель. Снисходительно хмыкнул, прислушавшись к характерной возне, охам и вскрикам, пробивающимся сквозь стены из соседнего помещения. Почувствуйте всю сущность междометий… В гамме доносившихся звуков ощущалась страсть и возвышенный апогей пламенной оратории.

После некоторого анализа Марк уяснил, что солирует все-таки чувственная хозяйка дома, похоже, старавшаяся и за себя, и за кавалера.

Утром следующего дня, выйдя на кухню, он обнаружил просто-таки семейную идиллию: Лиля в одной прозрачной ночнушке, едва прикрывавшей бедра, жарила яичницу, а мускулистый морпех, одетый в ситцевые трусы до колен, пил кефир, заедая его домашним пирожком.

Своим видом угасшая звезда местной эстрады ничуть не была смущена, как не был им смущен и ее новый сожитель. На мгновение смутился лишь Марк, но после припомнил, что спал с Лилькой не раз, в чем нет секрета ни для кого, а потому – чего уж тут лицемерить?

Позавтракав, Марк прилепил усы, окладистую бороду, нацепил на нос очки, укрепил на голове парик и натянул на него шерстяную вязаную шапочку. Расправил седые лохмы, свисающие на щеки. Надел тяжелые строительные башмаки и грязноватую бесформенную куртку, напоминающую просторный балахон. Сунул под мышку тяжелую трость.

Вновь появившись на кухне, вызвал своим импозантным видом оторопь у бесстыдно милующейся парочки.

− Напугал, сволочь! – взвизгнула Лиля, испуганно прикрывая ладонями тугие груди.

− Во, артист, − хмыкнул Виктор. − Натуральный предводитель бомжей.

− Иду на разведку, − сообщил Марк.

Он вышел из дома по черной лестнице через подвал, и побрел к океану, постепенно проникаясь ролью городского бродяги. В пляжной зоне Брайтон-бич и на его улочках подобных типажей встречалось немало, и публика лишь скользила по ним отчужденными взглядами, тут же отворачивая их. Вид чужого несчастья и обездоленности мало привлекателен, и каждый спешит обойти его стороной, как бы не замечая, со смесью сочувствия и эгоизма.

По пути Марку встретилась парочка знакомых, рассеянно посмотревших на него и тут же прибавивших ходу; с участливым презрением покосился на пожилого бездомного патрульный полицейский, захлопнул перед его носом дверь хозяин продуктовой лавчонки, куда он было сунулся за пивом… То есть, в образе, как понял Марк, он состоялся.

Хромыляя, тяжело опираясь на трость, он, сгорбившись словно под карой судьбы, продолжил свой путь в закоулки района, прошел мимо свалки запакованного в пластиковые мешки мусора, нырнул в тупик между гаражами и здесь, переведя дыхание, осмотрелся.

Из-за угла в сотне метров отсюда, виднелся его дом. Дверь и кованая металлическая решетка, прикрывающая ее, были закрыты. Ни малейших следов постороннего присутствия. Только глухой микроавтобус, припаркованный на противоположной стороне в ряду других машин внушал подозрения. В нем вполне могли находиться «наружники». Стоило возле автобуса пройтись, хотя вряд ли чего путного это бы дало. «Наружка» в России порой вычисляется по горке окурков, выброшенных из пепельницы автомобиля под бордюр тротуара, но здесь, в Америке, курящие менты становились редкостью.

Быстрым движением Марк подлез под ветровую доску гаража, обрамленную пластиком, нащупав в пыльной нише загодя припрятанный здесь приемник. Присев за мусорными баками, посмотрел в оконце устройства, где виднелась кассета. Записанная пленка была отмотана на две трети. «Жучок», установленный им в гостиной своего жилища, был настроен на спящий режим, и начинал активную передачу лишь в том случае, если в покинутом доме появятся посторонние.

Значит, они появились. Аппаратура, вывезенная им из Союза в эмигрантском багаже, сработанная техническими специалистами еще из бывшего КГБ, в очередной раз не оплошала.

Сунув приемник в карман, он привстал и, уже не оборачиваясь на дом, побрел прочь, в сторону шумной Кони-айленд-авеню. Ноги слушались его плохо, обморочно подкашиваясь, и трость в самом деле служила изрядным подспорьем.

Вновь возвратившись к океану, он уселся под навесом, сунул штекер наушника в гнездо и, прикрыв ухо ладонью, включил воспроизведение.

Нежно зашипела пленка. Послышался какой-то звяк, затем протопали чьи-то шаги. После раздался жесткий мужской голос:

− Он куда-то уехал, причем спешно. Смотри, свежая пара носок за дверью, похоже, выпала из саквояжа…

− Тут следы срочного сбора, это очевидно, − поддакнул другой голос.

Затем тренькнул телефонный звонок. После некоторой паузы жесткий голос поведал:

− Эдди, звонил Майкл. Второго русского тоже нет, но их вчера видели, выходящими с сумками из его дома.

− На какой машине они уехали?

− Это отрабатывается.

− Похоже, у них какая-то банда…

− Разберемся! Принимайся за дело, мы все должны осмотреть.